Виктор Боков - Собрание сочинений. Том 2. Стихотворения

Подымайтесь, дубравы зеленые,
Подымайтесь, большие яры,
Опущу-ка я очи влюбленные
В хороводы лесной детворы.

Вот дубочки-годочки, вот сосенки,
Вот трехлетние тополя.
Остановимся, люди, и спросимте,
Как им нравится наша земля?

Дети хором ответили: — Нравится! —
И скорее в скакалки играть,
Стал земле я с пристрастием кланяться,
Стал спокойно грибы собирать!

Будмерица, Будмерица,
Все с поля свезено.
Под жерновами мелется
Пшеничное зерно.

Мука такая добрая
И легкая, как дым.
Зима такая долгая,
А каждый день едим!

Немало надо на зиму,
Пока она у нас.
Раскинь-ка трезвым разумом,
Зиме давай запас!

Будмерица, Будмерица,
Тепло ль в твоих домах?
Что на зиму имеется
В подвалах, в закромах?

Капуста, мясо, овощи,
И зелень для укреп,
И пища первой помощи,
Она зовется — хлеб!

И любится, и верится,
Цветет словацкий край.
И солнце над Будмерицей
Как добрый каравай!

Примелькалось слово — партизан,
Попривыкали к партизанским подвигам.
Люди! Забывать о них нельзя!
   Помните!

Молодые хлопцы в двадцать лет,
Получив гранат паек положенный,
Уходили в тьму, в туман, в рассвет,
В неизвестность, в риск — во имя Родины.

Были хлопцы, а теперь деды,
Но еще бодры и нет усталости,
Вот беда — редеют их ряды,
Не от пули падают — от старости.

Но зато красавцы сыновья
Возвели себе дома с пивницами,
Шелестит история сама
Новыми прекрасными страницами.

Жизнь идет! Под звонкий крик внучат,
Набираясь опыта и разума,
Партизанам некогда скучать,
К жизни и делам они привязаны.

Подвиг их бессмертен и высок,
Не померкнет свет его сияния.
Будут помнить внуки марш-бросок
И набат Словацкого восстания.

После болезни все кажется новым,
Полным прелести и обаянья:
Звезды, которые светят над кровом
Через неведомые расстоянья.

Лица людей в тесноте эскалатора
Или в отдельной влиятельной ложе
Нерегистрированными талантами
Мне представляются — это похоже!

Что происходит? Какое явление?
Я не профессор, но дам объяснение:
Как заболеем — со всеми прощаемся,
Поздоровеем — ко всем возвращаемся.

К людям знакомым, к службе, к деяниям,
К солнцу, что снег растопило на крыше нам,
К полузабытым на время желаниям.
Самым несложным и самым возвышенным!

В окно больничное сквозь вьюгу
Я вижу белый твой халат.
Лицо, повернутое к югу,
Дороже славы и наград.

Ты в тридцать семь прошла по краю,
По берегу небытия.
Трагически теперь я знаю,
Кого терял в тот вечер я.

Склонялись сестры и хирурги
Над грозной участью твоей.
И плакали седые вьюги
Над мертвым сном твоих бровей.

Снег до земли насквозь протаял,
Когда на нем стоял поэт.
Жизнь, в сущности, у всех простая —
Вот был, вот жил, и вот уж нет!

Благодарю тебя, судьбина,
За чудо — опытность врачей,
Что свет с названьем Алевтина
Горит и гонит мрак ночей!

Батюшки-светы!
Сыны меня сделали дедом.
Страсти какие!
Мне мир этот
Нов и неведом.

— Дедушка! —
Сын говорит.
Я сержусь.
Это что за названье?
Я молодой!
Я не родич
Ходячих развалин.

— Дедушка! —
Внучка зовет.
Я гляжу,
Содрогаюсь,
Будто меня уже нет
И я разлагаюсь.

Господи!
Дай мне годков.
Дай бесстрашно влюбиться.
Я ведь готов
За молодого трудиться!

Запахло рожью, горькою ромашкой.
Откуда это в полночь вдруг они?
Переплыву спокойно два Ла-Манша,
Чтоб тихо гладить волосы твои.

На столике твое цветное фото.
Я красоте твоей не буду льстить.
Без колебаний встану к эшафоту,
Чтобы за взгляд твой жизнью заплатить.

Ты девочкой была совсем недавно,
Просила: «Расскажите что-нибудь!»
А нынче, погляжу я, столько данных,
Чтоб в женское сословие шагнуть.

Да будет так! Неси и эту ношу!
Я знаю жизнь. Я правду говорю.
Все золото листвы осенней брошу
К твоим ногам, вдобавок — сам сгорю!