Николай Клюев - Стихотворения

Я смехом солнечным младенца
Пустыню жизни оживлю
И жажду душ из чаши сердца
Вином певучим утолю.

Так на рассвете вдохновенья
В слепом безумье грезил я,
И вот предтечею забвенья
Шипит могильная змея.

Рыдает колокол усопший
Над прахом выветренных плит,
И на кресте венок поблекший
Улыбкой солнце золотит.

Как во нашей ли деревне —
В развеселой слободе,
Был детина, как малина,
Тонкоплеч и чернобров;

Он головушкой покорен,
Сердцем-полымем ретив,
Дозволенья ожениться
У родителя просил.

На кручинное моленье
Не ответствовал отец, —
Тем на утреннем пролете
Сиза голубя сгубил:

У студеного поморья,
На пустынном берегу,
Сын под елью в темной келье
Поселился навсегда.

Иногда из кельи строгой
На уклон выходит он
Поглядеть, как стелет море
По набережью туман,

Как плывут над морем тучи,
Волны буйные шумят
О любови, о кручине,
О разлуке говорят.

Не говори, — без слов понятна
Твоя предзимняя тоска,
Она, как море, необъятна,
Как мрак осенний, глубока.

Не потому ли сердцу мнится
Зимы венчально-белый сон,
Что смерть костлявая стучится
У нашей хижины окон?

Что луч зари ущербно-острый
Померк на хвойной бахроме…
Не проведут ли наши сестры.
Как зиму, молодость в тюрьме?

От их девического круга,
Весну пророчащих судьбин
Тебе осталася лачуга,
А мне — медвежий карабин.

Но, о былом не сожалея,
Мы предвесенни, как снега…
О чем же, сумеречно тлея,
Вздыхает пламя очага?

Или пока снегов откосы
Зарозовеют вешним днем —
Твои отливчатые косы
Затмятся зимним серебром?

Кто-то стучится в окно:
Буря ли, сучья ль ракит?
В звуках, текущих ровно, —
Топот поспешных копыт.

Хижина наша мала,
Некуда гостю пройти:
Ночи зловещая мгла
Зверем лежит на пути.

Кто он? Седой пилигрим?
Смерти костлявая тень?
Или с мечом серафим,
Пламеннокрылый, как день?

Никнут ракиты, шурша,
Топот как буря растет…
Встань, пробудися, душа, —
Светлый ездок у ворот!

По тропе-дороженьке
Могота ль брести?..
Ой вы, руки-ноженьки,
Страдные пути!

В старину по кладочкам
Тачку я катал,
На привале давеча
Вспомнил — зырадал

На заводском промысле
Жизнь не дорога…
Ой вы, думы-розмыслн,
Тучи да снега!

Западите-ка, девичьи тропины,
Замуравьтесь травою-лебедой, —
Молоденьке зеленой не топтати
Макасатовым красным сапожком.

Приубавила гульбища-воленья
От зазнобушки грамотка-письмо;
Я по зорьке скорописчату читала,
До полуночи в думушку брала.

Пишет девушке смертное прощенье
С Ерусланова, милый, городка, —
На поминку шлет скатное колечко,
На кручинушку бел-гербовый лист.

Я ложила колечко в изголовье, —
Золотое покою не дает.
С ранней пташкою девка пробудилась,
Распрощалася с матерью, отцом.

Обряжалася черною монашкой,
Расставалась с пригожеством-красой…
Замуравьтеся, девичьи тропины,
Смольным ельником, частою лозой.

Без посохов, без злата
Мы двинулися в путь;
Пустыня мглой объята, —
Нам негде отдохнуть.

Здесь воины погибли:
Лежат булат, щиты…
Пред нами вечных библий
Развернуты листы.

В божественные строки,
Дрожа, вникаем мы,
Слагаем, одиноки,
Орлиные псалмы.

О, кто поймет, услышит
Псалмов высокий лад?
А где-то ровно дышит
Черемуховый сад.

За створчатою рамой
Малиновый платок, —
Туда ведет нac прямо
Тысячелетний рок.

Пахнуло смольным медом
С березовых лядин…
Из нас с Садко-народом
Не сгинет ни один.

У Садко — самогуды,
Стозвонная молва;
У нас-стихи-причуды,
Заморские слова.

У Садко-цвет-призорник,
Жар-птица, синь-туман:
У нас-плакун-терновник
И кровь гвоздиных ран.