Николай Клюев - Стихотворения

Лишь станут пасмурные брови,
Суровее твоя звезда…
У богатырских изголовий
Шумит степная лебеда.

И улыбаются курганы
Из-под отеческих усов
На ослепительные раны
Прекрасных внуков и сынов.

Позабыл, что в руках:
Сердце, шляпа иль трость?
Зреет в Отчих садах
Виноградная гроздь.

Впереди крик: "Нельзя",
Позади: "Воротись".
И тиха лишь стезя,
Уходящая ввысь.

Не по ней ли идти?
Может быть, не греша,
На лазурном пути
Станет птицей душа.

Мне хотелось бы плакать, моя дорогая,
В безнадежном отчаяньи руки ломать,
Да небес бирюза так нежна голубая,
Так певуча реки искрометная гладь.
Я, как чайка, люблю понадречные дали —
Очертанья холмов за тумана фатой,
В них так много живой, но суровой печали,
Колыбельных напевов и грусти родной.
И еще потому я в разлуке не плачу,
Хороню от других гнев и слезы свои,
Что провижу вдали наших крыльев удачу
Долететь сквозь туман до желанной земли.
Неисчетны, дитя, буйнокрылые рати
В путь отлетный готовых собратьев-орлов,
Но за далью безбрежней ли степь на закате,
Зарубежных синей ли весна берегов?
Иль все та же и там разостлалась равнина
Безответных на клекот курганов-полей
И о витязе светлом не легче кручина
В терему заповедном царевне моей?

Я — мраморный ангел на старом погосте,
Где схимницы-ели да никлый плакун,
Крылом осеняю трухлявые кости,
Подножья обветренный ржавый чугун,
В руке моей лира, и бренные гости
Уснули под отзвуки каменных струн.

И многие годы, судьбы непреклонней,
Блюду я забвение, сны и гроба.
Поэзии символ — мой гимн легкозвонней,
Чем осенью трав золотая мольба…
Но бдите и бойтесь! За глубью ладоней,
Как буря в ущелье, таится труба!

В степи чумацкая зола —
Твой стих, гордынею остужен.
Из мыловарного котла
Тебе не выловить жемчужин.

И груз "Кобыльих кораблей" —
Обломки рифм, хромые стопы, —
Нс с Коловратовых полей
В твоем венке гелиотропы.

Их поливал Мариенгоф
Кофейной гущей с никотином…
От оклеветанных голгоф
Тропа к иудиным осинам.

Скорбит рязанская земля,
Седея просом и гречихой,
Что, соловьиный сад трепля,
Парит есенинское лихо.

Оно как стая воронят,
С нечистым граем, с жадным зобом,
И опадает песни сад
Над материнским строгим гробом.

В гробу пречистые персты,
Лапотцы с посохом железным,
Имажинистские цветы
Претят очам многоболезным.

Словесный брат, внемли, внемли
Стихам — берестяным оленям:
Олонецкие журавли
Христосуются с Голубенем.

Трерядница и Песнослов —
Садко с зеленой водяницей.
Не счесть певучих жемчугов
На нашем детище — странице.

Супруги мы… В живых веках
Заколосится наше семя,
И вспомнит нас младое племя
На песнотворческих пирах.

Вечер ржавой позолотой
Красит туч изгиб.
Заболею за работой
Под гудочный хрип.

Прибреду в подвальный угол —
В гнилозубый рот.
Много страхов, черных пугал
Темень приведет.

Перепутает спросонка
Стрелка ход минут…
Убаюкайте совенка,
Сосны, старый пруд!

Мама, дедушка Савелий,
Лавка глаже щек…
Темень каркнет у постели:
"Умер паренек.

По одёжине — фабричный,
Обликом — белес…"
И положат в гроб больничный
Лавку, старый лес,

Сказку мамину — на сердце,
В изголовье — пруд.
Убиенного младенца
Ангелы возьмут.

К деду Боженьке, рыдая,
Я щекой прильну:
"Там, где гарь и копоть злая,
Вырасти сосну!

Страшно, дедушка, у домны
Голубю-душе…"
И раздастся голос громный
В божьем шалаше:

"Полетайте, серафимы,
В преисподний дол!
Там, для пил неуязвимый,
Вырастите ствол.

Расплесните скатерть хвои,
Звезды шишек, смоль,
Чтобы праведные Нои
Утолили боль,

Чтоб от смол янтарно пегий,
Как лесной закат,
Приютил мои ковчеги
Хвойный Арарат".