Всеволод Князев - Стихи. Посмертное издание

Когда она коснется губ – мне чудятся мелодии органа,
И песни дальние, и яркость алых роз…
И в миг любовь моя, как гроздья маков, пьяна,
И на щеках страстей пурпурные румяна,
Которые не смыть струям обильным слез…

Но слезы просятся… Ужель в огне влюбленном
Мне жаль умерших грез лазурной чистоты?..
Нет, нет, не надо их!.. Здесь, в храме озаренном
Одною ей, одной ей освященном, –
Так много, – пьяной, пусть, – но вечной красоты!..

В моем саду опавшие сирени,
В моем саду поблекших роз кусты;
От них ползут», причудливые тени,—
И отражаешься и движешься в них ты…
Вот, вот пришла,— ты всходишь на ступени…
Тепло я чувствую магической черты…
О, подойди! Дай мне обнять колени!..
Исчезла… Нет… О, блеклые цветы!

У меня на душе беспросветная осень…
Облетели душистые грезы — цветы…
И брожу я один среди дремлющих сосен.
Им одним доверяя осколки мечты…
Может быть, и вернется ко мне солнце весен,
Может быть, и рассеется мрак пустоты.
Я не знаю… Теперь на душе моей осень —
И не любишь меня, и не веришь мне ты…

На небесах в тревоге затаенной
Ползет рой туч, как сонм угрюмо-сонный.
Одетых в мантии и куколи, черниц…
Передо мной встает ряд бледных лиц.
Ряд позабытый мною, разлюбленный…

Но ты пришла… И я душой влюбленной
Не вижу тьмы… Все тучи пали ниц…
И я, и ты с красой твоих ресниц —
На небесах.

И с тучами к твоим ногам склоненный,
Клянусь,— я твой, в пыл битвы увлеченный,
Пред пышным блеском царских багряниц,
Недвижимый среди тиши гробниц,
И к Вышнего престолу вознесенный,
На небесах!..

Я иду к какой-то мрачной тайне,
Я не знаю сам – куда иду…
Счастье все случайней и случайней,
Песни все бледнее и печальней, –
И чего-то я напрасно жду…

Жду и жду, и сам чего не знаю…
То ловлю далекую звезду,
То горю, горю, и не сгораю,
То люблю, то с злобой проклинаю,
И куда-то все иду, иду…

Мы встретились с нею в вагоне, –
В вагоне мы встретились с ней…
А после на белом балконе,
Где близко колонна к колонне, –
Среди пышноцветных аллей…

Мы встретились с нею два раза,—
Два раза мы встретились с ней…
Два глаза, два глаза, два глаза
Мне ярче топаза, алмаза
И всех драгоценных камней!

К Тебе, Господи, я с молитвою…
Прости все мои согрешения,
Сохрани и услышь в час моления,
В час моления перед битвою…

На Тебя одного уповаю я –
Днем томительным, ночью радостной,
Днем и ночию с мукой сладостной,
Как свеча, пред Тобой сгораю я…

Утром ранним, ранним утром
Будто нежным перламутром
Вся усеяна земля…
В это утро нас здесь двое,—
Я и ты, мое былое,
Ты и я…

Мы так близко, мы так близко…
Ты мой остов обелиска, —
Обелиска бытия,
Что судьба создать стремится
К той поре, как закатится
Солнце для меня…

Мне грустно… Я один, я здесь совсем один
С своей тоской, с своим прошедшим счастьем…
Кипучая толпа с безумным сладострастьем
Не для меня, – я здесь совсем один…

Один, как порванной струны последний звук,
Один, как стон в душе живой когда-то…
Здесь, без отца, без матери, без брата –
Мой грустный стих – не песни светлой звук…

Нет, счастья нет в ликующей толпе,
Ни в блеске ярких роз, ни в вихре наслажденья, –
Я чувствую его в молитвенном забвенье
Средь милых и родных, не слыша о толпе…

Белые стены… длинные корридоры,
Больничные халаты, и люди, как тени,
Я и одни мои мечты—узоры.
Мои мечты—узоры, мои сирени…

Захочу — и будут мои мечты прекрасны,
Захочу — и будут алмазные взоры…
Над одними мечтами, над одними не властны
Белые стены, длинные корридоры…