Алексей Апухтин - Стихотворения

Придумать такой конец невозможно: его может подсказать только живая действительность. Нужно было совершенно отрешиться от погони за мишурными блестками, чтобы разрешить душевное настроение человека с несомненно идеальным складом натуры "подвигом" столь странного рода. Но правдивость подсказала А., что исключительно на такой "подвиг" и способен такой человек, каким является автор дневника-поэмы. — Характеристика А., как певца любви вообще и неудачной в частности, не определяет, однако, всего содержания его поэзии, хотя именно таковы крупнейшие его вещи. Так, образцовая по своей сжатости поэма "С курьерским поездом" заключает в себе меланхолический рассказ о том, как двое влюбленных, которым обстоятельства помешали соединить свою судьбу, когда они были молоды, получают эту возможность через двадцать лет и при свидании чувствуют, что опоэтизированное ими по воспоминаниям чувство, в сущности, испарилось, и что лучше бы им было не свидеться вовсе. "Письмо" составляет pendant к "Году в монастыре" и тоже имеет предметом рабскую преданность любимому существу, без всякой надежды на взаимность. "Старая цыганка" опять-таки трактует о чарах любви. Наконец, небольшие пьесы сборника А. почти все принадлежат к разряду стихотворений, особенно излюбленных композиторами романсов. Но в редкие минуты светского автора "Года в монастыре" занимают и интересы другого порядка. Тогда он пишет пьесы вроде "Недостроенного памятника" (1871), в котором прославляется Екатерина за то, что, свободно отдаваясь порывам сердца, она никогда не забывала из-за них интересов государства. Это стихотворение одно время пользовалось большой популярностью среди актеров-чтецов и нравилось публике: по тому времени в нем была некоторая пикантность прикосновения к темам запретным. Не в таких торжественных вещах сила интимного по преимуществу А., и уже совсем плохи немногие "патриотические" стихи его и некоторые pieces d'occasion, вроде "5 октября 1885 года". Есть у А. хорошие вещи и неинтимные. Так, по теме красивое стихотворение "В убогом рубище, недвижна и мертва" как будто напоминает Некрасова, но стихотворение спасла ничего общего не имеющая с основным "гражданским" мотивом пьесы параллель между найденною в поле мертвою женщиной и обстановкой, среди которой ее настигла смерть: "Был чудный вешний день. По кочкам зеленели побеги свежие рождавшейся травы, и дети бегали, и жаворонки пели"… Из стихотворений по преимуществу элегического характера отметим прекрасные октавы "Венеции". В них определенно сказалось, что меланхолия автора выросла не на философской почве, не на подкладке общественных и иных духовных разочарований, а исключительно на почве личной и на физиологии стареющегося организма.

Красиво написана, но не оставляет определенного впечатления большая пьеса:

"Из бумаг прокурора" — исповедь великосветского самоубийцы. Пьеса "Перед операцией" написана с обычной простотой А., так сильно напоминающей манеру Коппе. Из юмористических пьесок А. забавна: "Кумушкам". Проза А. очень неровного достоинства. Вяло и скучно огромное начало не оконченной повести без названия, занимающее целую треть тома, в котором уместилось небольшое литературное наследство А. Чувство недоумения вызывает "фантастический рассказ" — "Между смертью и жизнью", более относящийся к области наивного спиритизма, чем к фантастике или мистике. Но с интересом читаются "Дневник Павлика Дольского" и "Архив графини Д""". Повесть в письмах". В некоторых воспоминаниях об А. говорится, что в "Дневнике Павлика Дольского" много автобиографического. Что именно — не указывается, но с точки зрения литературно-автобиографической, т. е. поскольку "Дневник", вместе с "Архивом", является выражением основного настроения А. и центральных типов его, обе повести, несомненно, автобиографичны. Пред нами общеапухтинская психология: неопределенно томящийся пожилой человек, не сдающийся пред надвигающеюся старостью, любящий бесстрастною любовью, без притязаний на взаимность, безвольный, рабски покорный владычице сердца, исполняющий все, что ему прикажут. Много в "Дневнике" и особенно в "Архиве" и чисто описательного; местами зло и метко изображены разные грешки великосветские, амурные по преимуществу. Но это именно только грешки, а не грехи: А. не был способен к серьезному обличению родной ему среды. В общем он представляет собою редкий в истории русской литературы пример талантливого писателя, насквозь проникнутого великосветскостью. Все наши крупные писатели так или иначе прикосновенны к большому свету. Не всеми, конечно, владело лермонтовское желание бросить "пустому сборищу железный стих, облитый горечью и злостью"; но почти все выше суеты и пустоты этого "сборища". Про А. этого никак нельзя сказать. Он не только по своим вкусам, но по всему своему душевному складу нимало не возвышался над уровнем обычной светской психологии. — Ср. Арсеньев, "Критические этюды", т. II; Бороздин, "А." ("Исторический Вестник", 1895, Љ 5); Венгеров, "Критико-биографический словарь", т. I, и "Источники словаря русских писателей", т. I; Говоров,