Алексей Толстой - Том 1. Стихотворения

Мой легкомысленный живот
С неблагодарностью кухарок
Винил в забвенье вас — и вот
Приносят с почты ваш подарок!

О, кто опишет, господа,
Его эффект животворящий!
Красней, красней же от стыда,
Мой всяку дрянь живот варящий!

Склони в смущении свой взор,
Живот, на этот короб хлебный
И пой вседневно с этих пор
Его творцу канон хвалебный!

«Да не коснется злая боль,
Hи резь его пищеваренья!
Да обретет он в жизни соль
И смысл в житейском треволненье!

Да посрамятся перед ним
Его враги ошибкой грубой!
Как этот хлеб несокрушим,
Да сокрушает их он зубы!

Его главы да минет рок,
И да живет он долговечен,
Как этот хлеб, что внукам впрок
Предусмотрительно испечен!»

Мы тебя субботним днем
Заклинаем и зовем,
Причитая тако:
«Приезжай к нам, Алексей,
Приезжай с женой своей —
Будет кулебяка!

Будет также то и се,
Будет Селери Мусе,
Будут также сласти
И Елагина, чьи ты
Оценяешь красоты
Ради сладострастья!»

Ax, зачем у нас граф Пален
Так к присяжным параллелен!
Будь он боле вертикален,
Суд их боле был бы делен!

Добрый суд царем повелен,
А присяжных суд печален,
Все затем, что параллелен
Через меру к ним граф Пален!

Душегубец стал нахален,
Суд стал вроде богаделен,
Оттого что так граф Пален
Ко присяжным параллелен.

Всяк боится быть застрелен,
Иль зарезан, иль подпален,
Оттого что параллелен
Ко присяжным так граф Пален.

Мы дрожим средь наших спален,
Мы дрожим среди молелен,
Оттого что так граф Пален
Ко присяжным параллелен!

Herr, erbarm' dich unsrer Seelen!
Habe Mitleid mit uns allen [18],
Да не будет параллелен
Ко присяжным так граф Пален!

Вонзил кинжал убийца нечестивый
    В грудь Деларю.
Тот, шляпу сняв, сказал ему учтиво:
    «Благодарю».
Тут в левый бок ему кинжал ужасный
    Злодей вогнал,
А Деларю сказал: «Какой прекрасный
    У вас кинжал!»
Тогда злодей, к нему зашедши справа,
    Его пронзил,
А Деларю с улыбкою лукавой
    Лишь погрозил.
Истыкал тут злодей ему, пронзая,
    Все телеса,
А Деларю: «Прошу на чашку чая
    К нам в три часа».
Злодей пал ниц и, слез проливши много,
    Дрожал как лист,
А Деларю: «Ах, встаньте, ради бога!
    Здесь пол нечист».
Но все у ног его в сердечной муке
    Злодей рыдал,
А Деларю сказал, расставя руки:
    «Не ожидал!
Возможно ль? Как?! Рыдать с такою силой? —
    По пустякам?!
Я вам аренду выхлопочу, милый, —
    Аренду вам!
Через плечо дадут вам Станислава
    Другим в пример.
Я дать совет царю имею право:
    Я камергер!
Хотите дочь мою просватать, Дуню?
    А я за то
Кредитными билетами отслюню
    Вам тысяч сто.
А вот пока вам мой портрет на память, —
    Приязни в знак.
Я не успел его еще обрамить, —
    Примите так!»
Тут едок стал и даже горче перца
    Злодея вид.
Добра за зло испорченное сердце
    Ах! не простит.
Высокий дух посредственность тревожит,
    Тьме страшен свет.
Портрет еще простить убийца может,
    Аренду ж — нет.
Зажглась в злодее зависти отрава
    Так горячо,
Что, лишь надел мерзавец Станислава
    Через плечо, —
Он окунул со злобою безбожной
    Кинжал свой в яд
И, к Деларю подкравшись осторожно, —
    Хвать друга в зад!
Тот на пол лег, не в силах в страшных болях
    На кресло сесть.
Меж тем злодей, отняв на антресолях
    У Дуни честь, —
Бежал в Тамбов, где был, как губернатор,
    Весьма любим.
Потом в Москве, как ревностный сенатор,
    Был всеми чтим.
Потом он членом сделался совета
    В короткий срок…
Какой пример для нас являет это,
    Какой урок!

. . . . . . . . . .
Прости, печальный мир, где темная стезя
  Над бездной для меня лежала,
  Где жизнь меня не утешала,
Где я любил, где мне любить нельзя!
  Небес лазурная завеса,
Любимые холмы, ручья веселый глас,
  Ты, утро — вдохновенья час,
Вы, тени мирные таинственного леса,
  И все — прости в последний раз!