Алексей Толстой - Том 1. Стихотворения

«Чужим они, о лада,
Не многое считают:
Когда чего им надо,
То тащут и хватают».

«Иль то матерьялисты, —
Невеста вновь спросила, —
У коих трубочисты
Суть выше Рафаила?»

«Им имена суть многи,
Мой ангел серебристый,
Они ж и демагоги,
Они ж и анархисты.

Толпы их все грызутся,
Лишь свой откроют форум,
И порознь все клянутся
In verba вожакорум.

В одном согласны все лишь:
Коль у других именье
Отымешь и разделишь,
Начнется вожделенье.

Весь мир желают сгладить
И тем внести равенство,
Что все хотят загадить
Для общего блаженства!»

«Поведай, шуток кроме, —
Спросила тут невеста, —
Им в сумасшедшем доме
Ужели нету места?»

«О свет ты мой желанный!
Душа моя ты, лада!
Уж очень им пространный
Построить дом бы надо!

Вопрос: каким манером
Такой им дом построить?
Дозволить инженерам —
Премного будет стоить;

А земству предоставить
На их же иждивенье,
То значило б оставить
Постройку без движенья!»

«О друг, что ж делать надо,
Чтоб не погибнуть краю?»
«Такое средство, лада,
Мне кажется, я знаю:

Чтоб русская держава
Спаслась от их затеи,
Повесить Станислава
Всем вожакам на шеи!

Тогда пойдет все гладко
И станет все на место!»
«Но это средство гадко!» —
Воскликнула невеста.

«Ничуть не гадко, лада,
Напротив, превосходно:
Народу без наклада,
Казне ж весьма доходно».

«Но это средство скверно!» —
Сказала дева в гневе.
«Но это средство верно!» —
Жених ответил деве.

«Как ты безнравствен, право! —
В сердцах сказала дева, —
Ступай себе направо,
А я пойду налево!»

И оба, вздевши длани,
Расстались рассержены,
Она в сребристой ткани,
Он в мурмолке червленой.

«К чему ж твоя баллада?» —
Иная спросит дева.
— О жизнь моя, о лада,
Ей-ей, не для припева!

Нет, полн иного чувства,
Я верю реалистам:
Искусство для искусства
Равняю с птичьим свистом;

Я, новому ученью
Отдавшись без раздела,
Хочу, чтоб в песнопенье
Всегда сквозило дело.

Служите ж делу, струны!
Уймите праздный ропот!
Российская коммуна,
Прими мой первый опыт!

По вешнему по складу
Мы песню завели,
Ой ладо, диди-ладо!
Ой ладо, лель-люли!

Поведай, песня наша,
На весь на русский край,
Что месяцев всех краше
Веселый месяц май!

В лесах, в полях отрада,
Все вербы расцвели —
Ой ладо, диди-ладо!
Ой ладо, лель-люли!

Затем так бодр и весел
Владимир, старый князь,
На подлокотни кресел
Сидит облокотясь.

И с ним, блестя нарядом,
В красе седых кудрей,
Сидит княгиня рядом
За пряжей за своей;

Кружась, жужжит и пляшет
Ее веретено,
Черемухою пашет
В открытое окно;

И тут же молодые,
Потупившие взгляд,
Две дочери княжие
За пяльцами сидят;

Сидят они так тихо,
И взоры в ткань ушли,
В груди ж поется лихо:
Ой ладо, лель-люли!

И вовсе им не шьется,
Хоть иглы изломай!
Так сильно сердце бьется
В веселый месяц май!

Когда ж берет из мочки
Княгиня волокно,
Украдкой обе дочки
Косятся на окно.

Но вот, забыв о пряже,
Княгиня молвит вдруг:
«Смотри, два гостя, княже,
Подъехали сам-друг!

С коней спрыгнули смело
У самого крыльца,
Узнать я не успела
Ни платья, ни лица!»

А князь смеется: «Знаю!
Пусть входят молодцы,
Не дальнего, чай, краю
Залетные птенцы!»

И вот их входит двое,
В лохмотьях и тряпьях,
С пеньковой бородою,
В пеньковых волосах;

Вошедши, на икону
Крестятся в красный кут,
А после по поклону
Хозяевам кладут.

Князь просит их садиться,
Он хитрость их проник,
Заране веселится
Обману их старик.

Но он обычай знает
И речь заводит сам:
«Отколе, — вопрошает, —
Пожаловали к нам?»