Иван Бунин - Том 1. Стихотворения

А на этом небе, в этих облаках,
Глубину небесную в черноту сгущающих, —
Храмы в златокованых мелких шишаках,
Райскою красою за стеной мерцающих.

На даче тихо, ночь темна,
Туманны звезды голубые,
Вздыхая, ширится волна,
Цветы качаются слепые —

И часто с ветром, до скамьи,
Как некий дух в эфирной плоти,
Доходят свежие струи
Волны, вздыхающей в дремоте.

Огонь, качаемый волной
В просторе темном океана…
Что мне до звездного тумана,
До млечной бездны надо мной!

Огонь, по прихоти волны
Вдали качаемый, печальный…
Что мне до неба, до хрустальной,
Огнями полной вышины!

Архангел в сияющих латах
И с красным мечом из огня
Стоял в клубах синеватых
И дивно глядел на меня.

Порой в алтаре он скрывался,
Светился на двери косой —
И снова народу являлся,
Большой, по колена босой.

Ребенок, я думал о боге,
А видел лишь кудри до плеч,
Да крупные бурые ноги,
Да римские латы и меч…

Дух гнева, возмездия, кары!
Я помню тебя, Михаил,
И храм этот, темный и старый,
Где ты мое сердце пленил!

У райской запретной стены,
В час полуденный,
Адамий с женой Еввой скорбит:
Высока, бела стена райская,
Еще выше того черные купарисы за ней,
Густа, ярка синь небесная;
На той ли стене павлины сидят,
Хвосты цветут ярью-зеленью,
Головки в зубчатых венчиках;
На тех ли купарисах птицы вещие
С очами дивными и грозными,
С голосами ангельскими,
С красою женскою,
На головках свечи восковые теплятся
Золотом-пламенем;
За теми купарисами пахучими —
Белый собор апостольский,
Белый храм в золоченых маковках,
Обитель отчая,
Со духи праведных,
Убиенных антихристом:
— Исусе Христе, миленький!
Прости душу непотребную!
Вороти в обитель отчую!

Канарейку из-за моря
Привезли, и вот она
Золотая стала с горя,
Тесной клеткой пленена.

Птицей вольной, изумрудной
Уж не будешь — как ни пой
Про далекий остров чудный
Над трактирною толпой!

Ну, что, бабушка, как спасаешься?
  У тебя ль не рай, у тебя ль не мед?

Ах, залетный гость! Издеваешься!
  Уж какой там мед — шкуру пес дерет!
Лес гудит, свистит, нагоняет сон,
  Ночь и день стоит над волной туман,
Окружен со всех с четырех сторон
  Тьмой да мгой сырой островок Буян.
А еще темней мой прогнивший сруб,
  Где ни вздуть огня, ни топить не смей,
А в окно глядит только голый дуб,
  Под каким яйцо закопал Кощей.
Я состарилась, изболела вся,
  Сохраняючи чертов тот ларец!
Будь огонь в светце — я б погрелася,
  Будь капустный клок — похлебала б щец.
Да огонь-то, вишь, в океане — весть,
  Да не то что щец — нету прелых лык!

Черт тебе велел к черту в слуги лезть,
  Дура старая, неразумный шлык!

У птицы есть гнездо, у зверя есть нора.
  Как горько было сердцу молодому,
Когда я уходил с отцовского двора,
  Сказать прости родному дому!

У зверя есть нора, у птицы есть гнездо.
  Как бьется сердце, горестно и громко,
Когда вхожу, крестясь, в чужой, наемный дом
  С своей уж ветхою котомкой!

Свод радуги — творца благоволенье,
Он сочетает воздух, влагу, свет —
Все, без чего для мира жизни нет.
Он в черной туче дивное виденье
Являет нам. Лишь избранный творцом,
Исполненный господней благодати, —
Как радуга, что блещет лишь в закате, —
Зажжется пред концом.

Прекрасен твой венок из огненного мака,
Мой Гость таинственный, жилец земного мрака.
Как бледен смуглый лик, как долог грустный взор,
Глядящий на меня и кротко и в упор,
Как страшен смертному безгласный час Морфея!

Но сказочно цветет, во мраке пламенея,
Божественный венок, и к радостной стране
Уводит он меня, где все доступно мне,
Где нет преград земных моим надеждам вешним,
Где снюсь я сам себе далеким и нездешним,
Где не дивит ничто — ни даже ласки той,
С кем бог нас разделил могильною чертой.