Геннадий Айги - Творцы будущих знаков

Исследователи неоднократно отмечали влияние Елены Гуро на поэзию Владимира Маяковского. Образ «поэта-мученика» у Гуро, по словам Николая Харджиева, историка русского авангарда, «близок тому образу поэта — трагического шута и непризнанного пророка, который с особенной силой выражен в трагедии „Владимир Маяковский“». Харджиев отмечает также, что исповедально-ораторские интонации Гуро предвосхищают некоторые «идеологические лейтмотивы дореволюционного Маяковского».

Прижизненные книги Елены Гуро были изданы самим автором («Шарманка», 1909; «Осенний сон», 1912).

Умерла Елена Гуро от белокровия в 1913 году, в финском местечке Усикирко. Матюшин, Хлебников, Малевич и Крученых, участники сборника «Трое» (1913), посвященного памяти Гуро, писали: «В молодом напоре „новых“ она сразу узнала свое — и не ошиблась. И если для многих связь ее с ними была каким-то печальным недоразумением, то потому только, что они не поняли ни ее, ни их ».

В 1917 году А. М. Горький предполагал издать том неопубликованных стихов и прозы Гуро, издание не было осуществлено по не зависящим от Горького обстоятельствам.

В 1977 году в Дании вышел фундаментальный труд Кьеля Бьорнагера «Русский футуризм, урбанизм и Елена Гуро», полностью посвященный творчеству выдающейся писательницы. Между тем, произведения Елены Гуро у нас не переиздавались начиная с 1914 года, а почти половина ее наследия все еще остается неопубликованной.

Как мать закутывает шарфом горло сына, — так я следила вылет кораблей ваших гордые, гордые создания весны!

Не хотим нежиться — хотим пересиливать, мастеровые купили бы семечек — купим — чем мы лучше? Уныла брезгливость и связывает!

Г-н поэт! ты уронишь за борт записную книжку!

Яхта вылетела в море. В море мы увидели вдруг черное брюшко — так и легло… и повернули так ловко, что она лососинкой стала крылатой… Играла в волнах не могла натешиться — опять и опять!

А волны были порядочные!

Раздружимся?.. Не верно, ведь мы попутчики, — буря за нами, — впереди весна!..

Нас раскачало и взбросило высоко.

Разлука только для тех, кто остался сидеть трусливо… Вместе куда-то лететь и прянуть и захлебнуться в блестящих брызгах…

Вместе, зараз!..

А навстречу дул свежий ветер и благоухали лиственницы.

На выставке наших публика хохотала! «Прекрасно! Прекрасно!.. Кончите скоро свою драму?.. Верим в кредит! верим!..»

Вчера со взморья насилу вернулись, волны били, ветер пищал комаром в волосах — «смерть! смерть!..» «Прекрасно! прекрасно!» публика хохотала.

И сияли лиственницы весной!..

Я хочу изобразить голову белого гриба умной и чистой, какой она вышла из земли, захватив с собою часть планетной силы. Стены и крышу финской виллы, какой они выглянули из лесной коры, омытые удаленностью на высоте к облакам.

Облако над горой, каким оно стало, переплыв светлую небесную сферу.

Лбы зверей, освещенные белою звездочкой, как их создало живое Добро дыхания.

И моего сына, с тех пор, как он стал похож на иву длинным согнутым станом, а поникшей мило прядкой волос на лбу — на березу, а светлыми глазами на молодую лиственницу, вонзившуюся вершиной в небо.

Только он еще добрее ивы: на нем вместо коры нежность — и светлее лиственницы. Он смеется над собой. Его прикосновенье благословляет вещи.

Ах ты, лучинный воин! Принц! Ах ты, герой из моченой пакли!

Хорошо лететь кверху ногами со споткнувшегося коня?

Хорошо в толпу насмешников угодить из замков мечты и глядеть испуганно голубыми глазами.

Это что еще за нежности!

Вот тебе чувствительность!

Вот тебе искания и чуткость!

Что не понравилось?

Как смеешь ты быть нежным,

Когда все должно стремиться к планомерной устойчивости,

Выносливости, здоровью и силе?

Дайте ему выправку!

Не смей горбиться! Стой прямо!

Не таращи глаз, смотри почтительно!

Мы тебе судьи, мы тебе правда — мы тебе…