Иоганн Гете - Собрание сочинений в десяти томах. Том первый. Стихотворения

Если хмурится день, если облаком мглистым оделось
Солнце, — как тихо, без слов мы по тропинке бредем!
Странника дождь застает — и отрадно укрытие сельской
Кровли, и сладко ему спится в ненастную ночь.
Но возвратилась богиня, прояснилась матерь-природа.
Ей не перечь и гони темные тучи с чела!

Ежели чистую радость найти в любви ты желаешь,
Дерзость и здравый смысл выбрось из сердца долой:
Гонит Амура она, а он связать его хочет.
Им обоим равно чужд плутоватый божок.

О благодатный Морфей, помаваешь ты маками тщетно:
Я не засну, если мне веки Амур не смежил.

Ты источаешь любовь — и я загораюсь желаньем;
Но, источая любовь, также доверье внуши.

Знаю не хуже других я тебя, Амур! Ты приносишь
Факел, и он в темноте ярко нам светит в глаза.
Скоро заводишь ты нас на безвыходный путь, и тогда-то
Нужен нам факел. Но ах! — гаснет обманчивый свет.

Только единую ночь на груди у тебя! Остальное
Дастся само; но Амур держит нас порознь в ночи.
Будет утро, когда Аврора влюбленных застигнет
Спящими рядом, и Феб утренний их пробудит.

Если ты это всерьез — не тяни, осчастливь меня нынче,
Если желаешь шутить — шуток довольно с меня.

Сердит тебя молчаливость моя. Но что говорить мне?
Смысл невнятен тебе вздохов и взглядов моих.
С уст сорвала бы печать лишь одна богиня — Аврора,
Если б в объятьях твоих вдруг пробудила меня.
Утренним светлым богам мой гимн прозвучал бы навстречу,—
Так Мемнонов колосс сладко о тайнах поет.

Славная, право, игра! Кружок на нитке вертится,
То отлетит от руки, то возвратится назад.
Так же, вам кажется, я то одной, то другой из красавиц
Сердце бросаю — но вмиг вновь прилетает оно.

Каждое время года меня волновало когда-то:
Встретив приветом весну, осени жадно я ждал,
Но, с той поры как Амур осенил счастливца крылами,
Лета уж нет и зимы: вечно весна надо мной.

«Как ты живешь?» — «Я живу! И насколько б мой век ни продлили
Боги — я завтра хочу жить, как сегодня живу».

Как благодарен я вам, о боги! Все, о чем люди
Молят, послали вы мне, — то есть почти ничего.

В утренней мгле на вершину взобраться высокую, чтобы
Встретить приветом твой луч, вестник встающего дня;
Царственное ожидать с нетерпеньем светило, — как часто,
Юных отрада, меня из дому в ночь ты гнала!
Ныне сияют мне вестники дня — небесные очи
Милой, и солнце взойти слишком спешит для меня.

Море как будто в огне! Ты спешишь показать с удивленьем,
Как пламенеет волна, киль обегая ночной.
Не удивляюсь я, нет! Ведь из волн родилась Афродита,
Чтобы на смертных огонь, сына родив, ниспослать.

Я глядел, как блестят и искрятся кроткие волны.
С ветром попутным легко парусник мчался вперед.
Не было в сердце томленья, и только порой возвращался
Мой тоскующий взгляд к снежным далеким горам.
Сколько сокровищ меня на юге ждет! Но на север
Тянет и тянет одно, точно могучий магнит.

Ах! уезжает она! Уж взошла на корабль! О владыка
Ветров, могучий Эол! Бури свои удержи!
Бог отвечал мне: «Глупец! Опасны не буйные бури,—
Легких Амуровых крыл веянье страшно тебе».

Девушку взял я к себе раздетой, бедной: она мне
Нравилась голой тогда — нравится голой теперь.

Я заблуждался нередко и снова на путь возвращался,
Но не счастливей ничуть. Счастье лишь в ней я нашел.
Пусть заблужденье и это, но смилуйтесь, мудрые боги,
И отнимите его там лишь, в холодном краю.

Плохо тебе приходилось, Мидас, когда ты, голодая,
Чувствовал в слабых руках вес превращенной еды.
Нечто подобное было со мной, хоть и легче намного:
Все под рукой у меня вмиг превращалось в стихи.
Музы, я не ропщу; но когда сожму я в объятьях
Милую, в сказку ее не превращайте, молю!

«Как налилась я, взгляни!» — говорит мне любимая в страхе.
Тише, не бойся, дитя! Выслушай, что я скажу.
Предупреждает тебя, прикоснувшись рукою, Венера,
Что неизбежно она тело твое исказит.
Стройность стан потеряет, набухнут милые груди,
Самое новое, глянь, платье не впору тебе.
Не огорчайся! Садовник, цветок опадающий видя,
Знает, что к осени в нем зреет набухнувший плод.