Иоганн Гете - Собрание сочинений в десяти томах. Том первый. Стихотворения

Любовь. — В любви, по словам Гете, «человек как будто слушает только себя, проводит господство собственной воли, покорствует собственному влечению, и все же это лишь случайность, нечто инородное, сбивающее его с собственного пути: ему кажется, что он поймал, а он сам пойман; думает, что выиграл, — и уже сам пропал». Истинная любовь не есть слепое влечение, а возникающее у личности сознание, что человек может «с вечно нерушимым расположением познать подобное себе другое существо».

Неизбежность. — Точнее — «ограничение, долг», как перевел греческое слово сам Гете. На любви в конечном счете зиждется все социальное бытие. Она объединяет сначала двоих; появление потомства создает новую форму взаимоотношений — родители и дети. Всякое единение, даже любовь, связано с некоторым ущербом для личности, но оно яге дает и преимущества, ради которых стоит переносить ограничение свободы.

Надежда. — Гете не дал толкования этой октавы. Ее смысл, по-видимому, в том, что духовная сила, заложенная в человеке, в его «демоне», должна помочь ему вознестись над ограничениями его бытия. Гете прибегает здесь к частой для него символике — сквозь туман и тучи вознестись к ясным небесным просторам, что отнюдь не имеет какого-либо религиозного смысла. Эон (греч.) — век.

«Первоглаголы» связаны с другими философскими поэмами позднего Гете, такими, как «Все и ничто», «Завет» и др. В сумме они содержат выражение гуманистического и пантеистического взгляда на жизнь, выработанного поэтом.

Одно и все. Завет [8] Комментарий к этим двум стихотворениям принадлежит Н. Вильмонту. .— Эти два стихотворения тесно связаны между собой, а потому и помещены здесь одно вслед за другим в нарушение строго хронологического принципа. Первое из них повторяет давний мотив «Ганимеда» — стремление отдельного существа слиться со всеобщим, вселенной. Но мотив значительно осложнился: «душа вселенной» («связующая всю природу в единый… организм»), пронзая все существо человека, дает ему («частице всеобщего») возможность дознаваться в борьбе с «мировым духом», каков «план» космического поступательного движения, иначе: какова его разумная цель, включая конечную цель исторического бытия человечества. Чем больше деятельность человека соответствует творческому замыслу «мирового духа», тем в большей степени он бессмертен. Предвосхищая конечную цель творения, он не только пассивно «сливается» со вселенной, но и продолжает активно жить в ней, участвуя и после смерти в осуществлении «плана» мироздания, в качестве «великой энтелехии» (неделимой сущности). Только в свете этого рассуждения получает должное значение и заключительное двустишие: «И все к небытию стремится, // Чтоб бытию причастным быть». Когда Гете узнал, что это двустишие начертано золотыми буквами на стене зала заседаний Берлинского общества друзей естествознания, он счел необходимым откликнуться на «эту глупость» стихотворением «Завет». Оно построено как бы на обратном тезисе: «Кто жил, в ничто не обратится!», но, по существу, лишь проясняет диалектический ход мысли стихотворения «Одно и все». Неизменность «извечных законов» природы, космоса, является «дивным залогом» того, что и человечество будет все более приближаться к их полному постижению. Строки: «Воздай хваленье, земнородный, // Тому, кто звездам кругоходный // Торжественно наметил путь», — относятся не к богу-творцу, а к Копернику, проникшему в важнейший закон мироздания. Подобно тому, как планеты вращаются вокруг солнц, светилом «второго бытия», вокруг которого вращаются нравственные усилия человечества, является «взыскательная совесть», нравственный долг, следуя которому человечество приближается к искомому «гармоническому миропорядку». Только не забывая об этих двух открывшихся человеку истинах (познавательного и нравственного порядка), можно «довериться чувствам» как орудию познания, и лишь при таком условии обманы сменяются победой. Все, что творится человеком не в соответствии с этими двумя истинами, — неплодотворно (отсюда — призыв: «Лишь плодотворное цепи!»), и, напротив, там, где человек руководствуется ими: «В ничто прошедшее не канет, // Грядущее досрочно манит, // И вечностью заполнен миг». Пока прозревают цель мироздания только одинокие созерцатели и поэты, но они доверят свое знание «братьям»: «А лучшей доли смертным — нет!» Оба стихотворения являются вершиной диалектического мышления Гете.