Николай Некрасов: Русские женщины

Простите, родные! Мне сердце давно Мое подсказало решенье. И верю я твердо: от бога оно! А в вас говорит - сожаленье. Да, ежели выбор решить я должна Меж мужем и сыном - не боле, Иду я туда, где я больше нужна, Иду я к тому, кто в неволе! Я сына оставлю в семействе родном, Он скоро меня позабудет. Пусть дедушка будет малютке отцом, Сестра ему матерью будет. Он так еще мал! А когда подрастет И страшную тайну узнает, Я верю: он матери чувство поймет И в сердце ее оправдает!

Но если останусь я с ним... и потом Он тайну узнает и спросит: ,,Зачем не пошла ты за бедным отцом".." И слово укора мне бросит" О, лучше в могилу мне заживо лечь, Чем мужа лишить утешенья И в будущем сына презренье навлечь... Нет, нет! не хочу я презренья!..

А может случиться - подумать боюсь! Я первого мужа забуду, Условиям новой семьи подчинюсь И сыну не матерью буду, А мачехой лютой?.. Горю со стыда... Прости меня, бедный изгнанник! Тебя позабыть! Никогда! никогда! Ты сердца единый избранник...

Отец! ты не знаешь, как дорог он мне! Его ты не знаешь! Сначала, В блестящем наряде, на гордом коне, Его пред полком я видала; О подвигах жизни его боевой Рассказы товарищей боя Я слушала жадно - и всею душой Я в нем полюбила героя...

Позднее я в нем полюбила отца Малютки, рожденного мною. Разлука тянулась меж тем без конца. Он твердо стоял под грозою... Вы знаете, где мы увиделись вновь Судьба свою волю творила! Последнюю, лучшую сердца любовь В тюрьме я ему подарила!

Напрасно чернила его клевета, Он был безупречней, чем прежде, И я полюбила его, как Христа... В своей арестантской одежде Теперь он бессменно стоит предо мной, Величием кротким сияя. Терновый венец над его головой, Во взоре - любовь неземная...

Отец мой! должна я увидеть его... Умру я, тоскуя по муже... Ты, долгу служа, не щадил ничего, И нас научил ты тому же... Герой, выводивший своих сыновей Туда, где смертельней сраженье, Не верю, чтоб дочери бедной своей Ты сам не одобрил решенье!?

Вот что я продумала в долгую ночь, И так я с отцом говорила... Он тихо сказал: - Сумасшедшая дочь! И вышел; молчали уныло И братья и мать... Я ушла наконец... Тяжелые дни потянулись: Как туча ходил недовольный отец, Другие домашние дулись. Никто не хотел ни советом помочь, Ни делом; но я не дремала, Опять провела я бессонную ночь, Письмо к государю писала (В то время молва начала разглашать, Что будто вернуть Трубецкую С дороги велел государь. Испытать Боялась я участь такую, Но слух был неверен). Письмо отвезла Сестра моя, Катя Орлова. Сам царь отвечал мне... Спасибо, нашла В ответе я доброе слово! Он был элегантен и мил (Николай Писал по-французски.) Сначала Сказал государь, как ужасен тот край, Куда я поехать желала, Как грубы там люди, как жизнь тяжела, Как возраст мой хрупок и нежен; Потом намекнул (я не вдруг поняла) На то, что возврат безнадежен; А дальше - изволил хвалою почтить Решимость мою, сожалея, Что, долгу покорный, не мог пощадить Преступного мужа... Не смея Противиться чувствам высоким таким, Давал он свое позволенье; Но лучше желал бы, чтоб с сыном моим Осталась я дома...

Волненье Меня охватило. "Я еду!" Давно Так радостно сердце не билось... ?Я еду! я еду! Теперь решено!..? Я плакала, жарко молилась... В три дня я в далекий мой путь собралась, Все ценное я заложила, Надежною шубой, бельем запаслась, Простую кибитку купила. Родные смотрели на сборы мои, Загадочно как-то вздыхая; Отъезду не верил никто из семьи... Последнюю ночь провела я С ребенком. Нагнувшись над сыном моим, Улыбку малютки родного Запомнить старалась; играла я с ним Печатью письма рокового. Играла и думала: "Бедный мой сын! Не знаешь ты, чем ты играешь! Здесь участь твоя: ты проснешься один, Несчастный! Ты мать потеряешь!" И в горе, упав на ручонки его Лицом, я шептала, рыдая: laqou;Прости, что тебя для отца твоего, Мой бедный, покинуть должна я...?

А он улыбался; не думал он спать, Любуясь красивым пакетом; Большая и красная эта печать Его забавляла...

С рассветом Спокойно и крепко заснуло дитя, И щечки его заалели. С любимого личика глаз не сводя, Молясь у его колыбели, Я встретила утро...

Я вмиг собралась. Сестру заклинала я снова Быть матерью сыну... Сестра поклялась... Кибитка была уж готова. Сурово молчали родные мои, Прощание было немое. Я думала: "Я умерла для семьи, ВсJ милое, всJ дорогое Теряю... нет счета печальных потерь!.." Мать как-то спокойно сидела, Казалось, не веря еще и теперь, Чтоб дочка уехать посмела, И каждый с вопросом смотрел на отца. Сидел он поодаль понуро, Не молвил словечка, не поднял лица, Оно было бледно и хмуро. Последние вещи в кибитку снесли, Я плакала, бодрость теряя, Минуты мучительно медленно шли... Сестру наконец обняла я И мать обняла. "Ну, господь вас храни!" Сказала я, братьев цалуя. Отцу подражая, молчали они... Старик поднялся, негодуя, По сжатым губам, по морщинам чела Ходили зловещие тени... Я молча ему образок подала И стала пред ним на колени: ?Я еду! хоть слово, хоть слово, отец! Прости свою дочь, ради бога!..? Старик на меня поглядел наконец Задумчиво, пристально, строго И, руки с угрозой подняв надо мной, Чуть слышно сказал (я дрожала): - Смотри! через год возвращайся домой, Не то - прокляну!..