Михаил Садовский - Унисоны

Мать Сталина мне жалко.
Кто она?
Принесшая земле
Исчадье ада.
И если есть загробный мир,
Как больно
В проклятье жить,
Как горько сознавать,
Что ведь могла, могла
Не допустить
Его до света белого,
О, Боже!
Не ведая, творим
Но оттого
Расплата нам не легче…
Жаль мне, жаль…
Так где же справедливость?
Нет ее!
И быть не может,
Если от любви
Добро и зло
Родятся
Равноценно…

О чем он думает,
Нерон,
Сандалии сняв
И пальцами босыми
Лениво шевеля,
На солнце щурясь
И опершись на тогу локтем,
Вот уж час?..
Сенаторы толпятся
В этот день
Он им прийти велел.
Уже и камни,
Тепло скопив,
Пришедших опаляют.
Они с утра
Не пили и не ели
Вдруг позовет…
Он отложил дела,
Как тунику,
И щурится,
Как дремлет…
А что — убить бы их,
Всех там внизу,
Нет-нет, не он
А солнце
Сожгло бы разом
Эти сотни ртов,
Послушных головам
Ему подвластным,
Но…
каждая свое
таящая надежно…
Нет…
хорошо бы крылья…
Улететь,
Бабенку подцепить,
Вина и фруктов…
Боже!
Они кричали то же
Так похоже!..
Простолюдины,
Граждане?
Рабы…
А тут такая кровь?!.
Нет, хорошо бы
Их всех убить…
Оставить только тех,
Что потешают,
Кормят,
Услаждают,
Воюют,
Охраняют,
Нежат,
Любят…
Оставить их,
не много ли?
Оса!..
Не приближайся, ну,
К особе венценосной!
Ее обходят все и лишний раз
Ей на глаза попасться
Не желают!
Хлоп!..
Мимо…
Жалить!..
Эй, болван!
Поди скажи,
Что я сегодня…
За… нет — болен!
Пусть ужинать придут,
Когда луна
Коснется гор…
Да факелы прихватят…
Ступай!
Но, черт возьми,
И на ноге
Один большой лишь палец
Шевелится один,
А остальные — все вместе
Снова против одного…
А может, всем
В вино подсыпать яду…
Солнце,
Как же трудно
Пройти свой путь
С восхода до заката…

Так мало накоплено за зиму.
Так быстро сходили снега…
Все вытекло, высохло, замерло
другие вокруг берега.
Знакомо… и неузнаваемо,
привычно… и необжито…
Я вместо удачного займа
купил себе что-то не то…
Привычным и старым вопросом,
убрав вопросительный знак,
судьбу надоевших обносок
решить не умею никак.
А эта обновка не лезет
пока я не скинул хламье…
России наверно полезней
под грудой молчанье мое.
Но я то пророчески слышу
движенье воды под стерней,
и кто-то уверенно свыше
рисует мне берег иной,
куда утекло неизбежно,
что за зиму долго копил,
пусть луг не отыщется Бежин,
но все же недаром он был.
И пыль на копытах, мычанье,
тугая струя молока…
молчанье, молчанье, молчанье,
молчанье — но это пока…

Властители не любят падать,
хранят величие свое.
Уносит время в море-память
навеки их — в небытие!
А там равны и безымянны,
как августовские дожди,
давно ушедшие тираны,
еще недавние вожди.
Реки теченье обозначить
мы можем лишь по берегам,
великими нельзя назначить
река времен диктует нам
Обозначение эпохи
наш неподдельный интерес.
Все возрождается до крохи
и вырастает до небес.
Так из укрытого в подвале
потомки выудят на свет
портреты всех, кто проживали,
и вещи их за много лет.
Приметами земля богата…
Но всем сестрам да по серьгам:
дни Пушкина и дни Булата
навек присвоены годам!

Жить как будто завтра умереть
это надо попросту уметь.
Это подлый фарс самосожженья,
а гордыню не прощает Бог,
пьянь и смрад — не время разложенья,
а его торжественный итог.
Врите мне статистики и воры
в тронах, креслах, у дверей палат…
Тронут ли нас эти наговоры
знаем все, чем этот сук чреват…

За годом год и день за днем
По вечной Via de la Rossa
Идут к тахаре босиком
И прикасаются без спроса.
Не пропустить бы лишь им знака
Того, чем в день последний жил…
Но крестный путь его, однако,
Никто еще не повторил.

Я тебя в строку пускаю
Больше места не осталось,
Ты заполнила ее.
Я тебя в строфу пускаю
Больше места не осталось,
Ты заполнила ее.
Я тебя в судьбу пускаю
Больше места не осталось,
Ты заполнила ее.

Паузы считать и не роптать,
только бы себя не затоптать,
это очень просто — незаметной
для себя в своей гордыне стать.
А когда плывешь ты по судьбе,
не суди, как о ее рабе,
лучше верь, что припасет подарок
за твое доверие тебе.