Уильям Блейк - Поэзия английского романтизма XIX века

Скажи, мой друг, как путь найти прямей,
Когда притворство — общая зараза,
И делают нам жизнь — лишь для показа —
Портной, сапожник, повар и лакей.

Скользи, сверкай, как в ясный день ручей,
Не то пропал! В цене — богач, пролаза.
Величье — не сюжет и для рассказа,
Оно не тронет нынешних людей.

Стяжательство, грабеж и мотовство —
Кумиры наши, — то, что нынче в силе.
Высокий образ мыслей мы забыли.

Ни чистоты, ни правды — все мертво!
Где старый наш святой очаг семейный,
Где прежней веры дух благоговейный?

Как нынче, Мильтон, Англии ты нужен!
Она — болото; меч, перо, амвон,
Село и замок впали в смутный сон.
Мы себялюбцы, и наш дух недужен.

Вернись же к нам, дабы тобой разбужен
Был край родной и к жизни воскрешен!
Пусть мощным, вольным, властным станет он
И с добродетелью исконной дружен.

С душой, как одинокая звезда,
И речью, словно гул стихии водной,
Как небо чист, могучий и свободный,
Ты бодро-благочестным был всегда,

Взвалив на сердце, в простоте безгневной,
Убогий труд работы повседневной.

Я отложил перо; мне шквальный ветер пел
О бригах гибнущих, о буреломных чащах, —
Полуночный псалом, утраченный для спящих
Невольников забот и повседневных дел.

Помыслил я тогда: вот мой земной удел —
Внимать мелодии, без меры и созвучий,
Чтоб я ответствовал на вещий зов певучий
И страстным языком природы овладел.

Немногим явственен надгробный стон такой,
Звучащий набожно над горем и тоской
Давно минувших лет; но он как буря эта,

Порывом яростным печаля сердце мне,
О наступающей пророчит тишине,
О легкой зыби волн в сиянии рассвета.

— Бессилен человек и близорук,
Он в прошлом весь, и нет надежды боле,
И даже радость, промелькнувши вдруг,
Ему не в силах скрасить скорбной доли!

— Но есть творцы; из бренной сей юдоли
Они, минут нарушив перестук,
Выводят Мысль — и жизни мрачный круг
Горит зарей, неведомой дотоле.

Воображенье властью неземной
Страдающих спасет от горьких мук;
Оно вернет заблудшему покой,

Врачуя амарантами недуг;
С цветами веры в час печали злой
Оно для всех — незаменимый друг.

Ты все молчишь! Как быстро отцвела
Твоя любовь, не выдержав дыханья
Разлуки, растоптав воспоминанья,
Отвергла долг и дар свой отняла.

Но в горький плен мой разум ты взяла,
Тебе служить — иного нет желанья!
И хоть сожгла ты прошлое дотла,
Душа, как нищий, просит подаянья.

Ответь! — Пусть сердце, пылкое тогда,
Когда мы страстным предавались негам,
Пустым, холодным стало навсегда, —

Гнездо в лесу, засыпанное снегом,
В глухом лесу, где замер каждый звук.
Ответь, молю, не дли жестоких мук!

Попутный веет ветр. — Идет корабль,
Во всю длину развиты флаги, вздулись
Ветрила все, — идет, и пред кормой
Морская пена раздается. Многим
Наполнилася грудь у всех пловцов.
Теперь, когда свершен опасный путь,
Родимый край они узрели снова;
Один стоит, вдаль устремляя взоры,
И в темных очерках ему рисует
Мечта давно знакомые предметы,
Залив и мыс, — пока недвижны очи
Не заболят. Товарищу другой
Жмет руку и приветствует с отчизной,
И господа благодарит, рыдая.
Другой, в безмолвии творя молитву
Угоднику и деве пресвятой,
И милостынь и дальних поклонений
Старинные обеты обновляет,
Когда найдет он всё благополучно.
Задумчив, нем и ото всех далек,
Сам Ме́док погружен в воспоминанья
О славном подвиге [209] …О славном подвиге… — об открытии Америки. Как объяснял Саути, сюжет поэмы основан на сообщении хроник о том, что около 1170 г. Медок, один из принцев Северного Уэльса (Уаллов, как прочел Пушкин), отказавшись от борьбы за престол, которую затеяли его братья, отплыл на запад в поисках новой страны для поселения. Он нашел ее и, оставив часть людей на материке, вернулся в Уэльс за новыми поселенцами (как раз с этого момента начинается поэма); после его отплытия о нем «ничего не было слышно». , то в снах надежды,
То в горестных предчувствиях и страхе.
Прекрасен вечер, и попутный ветр
Звучит меж вервий, и корабль надежный
Бежит, шумя, меж волн.
Садится солнце.