Николай Доризо - Избранные произведения. В.2-х томах. Т. 1. Стихотворения. Песни

Арена цирка. Крики. «Бисы».
Кульбиты. Смех. И блеск и свет.
Но начинаются кулисы —
Опилки, клетки и буфет.
В нем балерина ест свой ужин —
Кефир на крашеных губах, —
В халатике, в ботинках мужа,
В гигантских клоунских туфлях,
В нем фея, сказочная фея,
Что так летала высоко!
А здесь вблизи лишь бумазея
Ее поблекшего трико.
Она сейчас похожа очень
На елку в блестках конфетти,
Что после новогодней ночи
Стоит в парадном на пути.
Тягуч дремучий запах зверя —
Кружится гулко голова.
И я гляжу, глазам не веря,
На эти будни волшебства.
Как часто занавес кулисы,
Ты падал вниз.
И оттого
Вдруг обнажались все карнизы,
Все балки счастья моего.
Так что же завтра с нами будет?
Скажи мне вещие слова.
Что? Волшебство житейских буден,
А может, будни волшебства?

Он провожал ее в Москве,
У пятого вагона,
И сразу,
По-мальчишески лукав,
Встречал ее в Чите,
У пятого вагона,
В ТУ-104
Поезд обогнав.
А после
Стены
Общие,
Немые,
Сор
Мелких ссор.
Покорная тоска.
И кухонные,
Злые,
Примусные
Слова,
И бигуди из-под платка.
Он в дом идет —
Ворота
Как зевота.
Бранливые,
Ворчливые слова…

О, как мне жаль
Большого самолета,
Что намертво
Разбился
О слова!

От доброты ли, может быть, своей,
А может, это просто мягкотелость,
Хотел иметь я только лишь друзей,
Врагов
иметь
никак мне не хотелось.
Я добрым был,
я не гневил богов,
Я не по лесу шел —
по перелеску.
Но, не имея никаких врагов,
Я не имел
друзей
себе в отместку.
Хоть солона на вкус,
но дорога
Наука драки,
мудрая наука:
Начни с того,
что обрети врага,
А вместе с ним
ты обретешь и друга.

Ты не завистлив,
не завистлив,
И, соблюдая свой режим,
До бледности
ты независим,
До немоты
непогрешим!
Подай тебе
хоть Льва Толстого,
Ты не завистлив —
видит бог,
Поскольку в мире
нет такого,
Кому б завидовать ты мог.
Упрямо,
как свое спасенье,
Твердишь о друге:
— Ерунда!
Чему завидовать?
Везенье!
Знакомств
подземных
провода.—
Ты не завистлив,
не завистлив —
Ты в этом свято убежден.
О друге
подлое замыслив,
Считаешь ты,
что подлый
он!
А я на помощь
зависть кличу,
И, эту зависть не тая,
Чужой успех
преувеличу,
Свой зачеркну, —
завистлив я!
Завистлив
до тревожной жадности,
До хлесткой радости в борьбе,
До самой трудной беспощадности
До беспощадности
к себе.

Говорят,
что друзья познаются в беде.
Что ж!
В беде
он как раз
настоящий товарищ:
Даст взаймы,
если ты оказался в нужде,
За ночь глаз не сомкнет,
если ты захвораешь.
Если критик
стихи твои забраковал,
От души пожалеет
и вспомнит при этом,
Что когда-то неплохо
он сам рифмовал,
Но ему не везло,
потому и не стал он поэтом…
Если горя хлебнул
или сбился с пути,
Ты поймешь,
что он может быть истинным другом…
Но попробуй к нему ты
счастливым,
влюбленным,
любимым прийти —
Загрустит,
поглядит с непонятным испугом,
Так,
как будто тебе твое счастье
в вину,
Так,
как будто присвоил ты что-то чужое,
Так,
как будто увел от него ты жену
И ему теперь
нету покоя!..
Да, он может помочь,
если будешь в нужде,
За ночь глаз не сомкнет,
если ты захвораешь.
Говорят,
что друзья познаются в беде,
Но порою
лишь в счастье
ты друга познаешь!

Мы вроде к ним пришли некстати.
Сидим поодаль от стола…
Из всей семьи
я помню скатерть, —
Она была
белым-бела.
И, все косясь на это диво,
Бокал в сторонку отводя,
Хозяйка разливала пиво,
Пожалуй, слишком погодя.
Хозяин жадно,
педантично
Пытал о Шолохове нас:
Знаком ли нам писатель лично,
Что ест, что курит он обычно,
Женат ли он и сколько раз?..
Я встал в ответ, прямой и резкий:
— А говорят, Есенин пил,
А между прочим, Достоевский
В картишки резаться любил!
Я не хотел бы вас обидеть,
Ведь каждый кормится своим,
Но жаль мне тех,
кто хочет видеть
Не дуб,
а желуди под ним.
Я знаю Шолохова лично,
Так, что интимнее нельзя,
Не по-житейски,
не привычно,
А по душам — читатель я.
И не ищу такого случая,
Чтоб ненароком свел нас быт.
А вдруг он мне не скажет лучшего,
Чем то, что в книге говорит.
Я в нем люблю
свою Аксинью,
Знакомый с детства Тихий Доп.
Свою судьбу,
свою Россию —
Люблю в нем большее,
чем он.