Иосиф Уткин - Стихотворения и поэмы

Мы до копаной постели
Сохраним свое лицо,
Если мы с борьбой надели
Обручальное кольцо…

Солнце — ниже,
Небо — ниже,
Тих разлив второй зари.
Милый друг, — еще поближе.
К сердцу ближе.
Говори.

Пусть другой гремит и протестует —
Каждой песне свой предел и путь.
Я хотел бы девушку простую
На раздумье мудрое толкнуть.

Пусть прочтет
И пусть закусит губы,
Девичью пушистую губу,
Пусть прочтет
И пусть она полюбит
Нашу грусть, и радость,
И борьбу.

Нас годы научили мудро
Смотреть в поток
До глубины,
И в наших юношеских кудрях
До срока —
Снежность седины.

Мы выросли,
Но жар не тает,
Бунтарский жар
В нас не ослаб!
Мы выросли,
Как вырастает
Идущий к пристани корабль.

Тревожен век.
И мне пришлось скитаться.
И четко в памяти моей
Глаза печального китайца
В подковах сомкнутых бровей.

Мы верим тем,
Кто выверен в печалях;
Я потому его и помню так,
Что подружились мы
И повстречались
За чашей круговых атак.

Да,
Никогда нам так не породниться,
Как под единым знаменем идей!
И в ногу шли:
Китаец желтолицый
И бледнолицый иудей.

Года летят,
Как зябкие синицы,
Как снег,
Как дымное кольцо,
И мне теперь почти что снится
Его раскосое лицо.

Года летят,
Как зябкие синицы,
Как конь летит из-под плетей!..
И мне теперь,
Пожалуй, только снится
Восторг атак на родине моей…

Мой друг живет на дальнем берегу,
На дальней Сунгари —
И это неизбежно, —
Но для него я строго берегу
Мою приятельскую нежность.

Я не скажу ему:
«Сюда, мой друг, скорей!»
Я не скажу,
Прекрасно понимая,
Что родину и матерей
Никто и никогда не забывает!

Но если крикнут боевые птицы
У сунгарийских грустных пустырей,
Сомкнутся вновь —
Китаец желтолицый
И бледнолицый иудей.

Мы любим дом,
Где любят нас.
Пускай он сыр, пускай он душен.
Но лишь бы теплое радушье
Цвело в окне хозяйских глаз.

И по любой мудреной карте
Мы этот странный дом найдем —
Где длинный чай,
Где робкий фартук,
Где равно — в декабре и в марте —
Встречают
Солнечным лицом!

Наш путь крестами обозначен.
Но крепок дуб от старческих морщин!
Закал борьбы: теряя, мы не плачем,
И, проклиная, мы молчим.

В нас многое захолодила снежность,
Но, чуждая никчемных слов,
И в нас есть дружеская нежность
И комсомольская любовь.

И если так, то в черный день утраты,
Как самым-самым дорогим,
Мы вам, товарищи… ребяты,
Любовь и нежность отдадим!

Всему есть срок… сорвется голос ровный,
В шеренге дней и дни расплаты есть:
Мы не откроем рта, но будут многословны
Огонь и сталь, наган и месть!

Когда утрачивают пышность кудри
И срок придет вздохнуть наедине,
В неторопливой тишине
К нам медленно подходит мудрость.

Издалека. Спокойствием блистая
(Будильник скуп! Будильник слаб!),
Как к пристани направленный корабль,
Она величественно вырастает…

Но вот пришла. И многое — на убыль:
Непостоянство, ветреность, порыв…
И перламутровый разлив
Уж редко открывает губы.

И пусть потом нам девушка приснится,
Пусть женщина перерезает путь, —
Мы поглядим не на тугую грудь,
Мы строго взглянем под ресницы.

И пусть — война. Воинственным азартом
Не вспыхнем, нет, и сабли не возьмем.
Есть умный штаб. Есть штаб, и в нем
Мы прокорпим над паутиной карты.

И ждем побед,
Но в том же мерном круге
(Победы ждем без ревностей глухих)
Не как лукавую любовницу — жених,
Как муж — степенную и верную супругу.

И ночь эта
Будет богатой,
И я
Улыбнуться не прочь —
Уж бронзовый якорь заката
Бросает московская ночь.

Мне ветер
Приятельски машет,
И, путаясь и пыля,
Как зелием полные чаши,
Шипят
И кипят
Тополя.

Привет,
Замечательный вечер!
Прощай,
Мой печальный порог!
Я вышел.
А ветер — навстречу
И лег по-собачьи у ног…
_____