Нелли Закс: Звездное затмение

О печные трубы
Над жилищами смерти, хитроумно изобретенными
Когда тело Израиля шло дымом
Сквозь воздух,
Вместо трубочиста звезда приняла его
И почернела.
Или это был солнечный луч?

О печные трубы!
Пути на свободу для праха Иова и Иеремии —
Кто изобрел вас, кто сложил за камнем камень
Путь беглецов из дыма?

О жилища смерти,
Радушно воздвигнутые
Для хозяина дома, который прежде был гостем!
О пальцы,
Входной порог положившие,
Как нож между жизнью и смертью!

О печные трубы!
О пальцы!
И тело Израиля дымом сквозь воздух!

О ночь плачущих детей!
Ночь клейменных смертью детей!
Нет больше доступа сну.
Жуткие няньки
Матерей заменили.
Смертью стращают их вытянутые руки,
Сеют смерть в стенах и в балках.
Всюду шевелятся выводки в гнездах ужаса,
Страх сосут малыши вместо материнского молока.

Вчера еще мать навлекала
Белым месяцем сон,
Кукла с румянцем, потускневшим от поцелуев,
В одной руке,
Набивной зверек, любимый
И от этого живой
В другой руке —
Сегодня только ветер смерти
Надувает рубашки над волосами,
Которых больше никто не причешет.

Кто, однако, вычистил песок из ваших туфель,
Когда вам пришлось встать перед смертью?
Песок, сопутствовавший Израилю,
Песок его скитаний,
Раскаленный синайский песок,
С горлами соловьев перемешанный,
С крыльями бабочек перемешанный,
С перхотью Соломоновой мудрости перемешанный,
С горечью тайны — полыни перемешанный. —

О вы, пальцы,
Вычищавшие песок из предсмертных туфель!
Завтра уже вы станете прахом
В туфлях путников.

Какие тайные желания крови,
бредовые мечты и тысячекратно
умерщвленное царство земное
накликали жуткого кукольника?

Дохнул он с пеной у рта,
очерчивая
вращающуюся сцену своих деяний
пепельно-серым горизонтом страха.

Бугорки праха, притянутые злым месяцем,
убийцы на репетиции.

Руки вверх, руки вниз,
Ноги вверх, ноги вниз,
и закатное солнце народа синайского
красным ковриком под подошвами.

Руки вверх, руки вниз,
ноги вверх, ноги вниз,
и на пепельно-сером горизонте страха
огромное созвездие смерти
циферблатом времен.

Когда ты возводишь себе новые стены,
Очаг, одр, стол и стул,
Не вешай свои слезы о тех, кто ушел,
О тех, кто больше не будет жить с тобою,
На камень
Или на дерево, —
Иначе твой сон будет заплакан,
Недолгий сон, без которого не обойдешься.

Не вздыхай, когда стелешь себе постель.
Иначе сны твои смешаются
С потом покойников.

Ах, и стены и предметы
Чутки, словно эоловы арфы,
Словно поле, где твоя печаль произрастает.
Чуют они, что ты им родной во прахе.

Строй, пока журчат часы,
Но не выплакивай минуты
Вместе с пылью,
Которая свет покрывает.

Вы, созерцающие,
у кого на глазах убивали.
Как чувствуешь взгляд спиной,
так чувствуете вы всем вашим телом
взгляды мертвых.

Сколько ломких глаз взглянет на вас,
когда вы из ваших убежищ сорвете фиалку?
Сколько молящих рук
в мученической судороге веток
на старых дубах?
Сколько воспоминания произрастает в цвету
вечернего солнца?

О неспетые колыбельные
в ночном крике горлицы!
Иной принес бы на землю звезды,
а теперь за него это сделает старый колодец.

Вы, созерцающие,
вы не подняли убийственную руку,
но праха с вашей тоски
не стряхнуть вам,
вы, стоящие там, где прах в свет
превращается.