Уистан Оден: Стихи

Над вереском ветер уносит росу,

Под туникой вши и простуда в носу.

Дождь мерно стучит в барабаны войны,

Не знаю зачем, но я - воин Стены.

Здесь серые камни туманы застелят,

Подружка в Тангрии; один я в постели.

Аулус повадился к ней на крыльцо,

В нем все ненавистно: манеры, лицо.

Пизо - христианин: рыбешка - их бог,

Запрет целоваться бы ввел, если б мог.

Продул я кольцо, что дала она, где-то,

Хочу я девчонку мою и монету.

Когда одноглазым уйду в ветераны,

Глядеть буду в небо, зализывать раны.

Октябрь 1937

EPITAPH ON A TYRANT

Perfection, of a kind, was what he was after,

And the poetry he invented was easy to understand;

He knew human folly like the back of his hand,

And was greatly interested in armies and fleets;

When he laughed, respectable senators burst with laughter,

And when he cried the little children died in the streets.

January 1939

ЭПИТАФИЯ ТИРАНУ

Своего рода совершенства достичь всю жизнь мечтал.

Он изобрел поэзию доступную народу,

Как пять своих же пальцев знал он глупости природу.

Считал он армию и флот важней всего на свете.

На смех его, от хохота дрожал Сенатский зал,

Под плач - в людском водовороте улиц гибли дети.

Январь 1939

REFUGEE BLUES

Say this city has ten million souls,

Some are living in mansions, some are living in holes:

Yet there's no place for us, my dear, yet there's no place for us.

Once we had a country and we thought it fair,

Look in the atlas and you'll find it there:

We cannot go there now, my dear, we cannot go there now.

In the village churchyard there grows an old yew,

Every spring it blossoms anew:

Old passports can't do that, my dear, old passports can't do that.

The consul banged the table and said,

"If you've got no passport you're officially dead":

But we are still alive, my dear, but we are still alive.

Went to a committee; they offered me a chair;

Asked me politely to return next year:

But where shall we go to-day, my dear, but where shall we go to-day?

Came to a public meeting; the speaker got up and said;

"If we let them in, they will steal our daily bread":

He was talking of you and me, my dear, he was talking of you and me.

Thought I heard the thunder rumbling in the sky;

It was Hitler over Europe, saying, "They must die":

O we were in his mind, my dear, O we were in his mind.

Saw a poodle in a jacket fastened with a pin,

Saw a door opened and a cat let in:

But they weren't German Jews, my dear, but they weren't German Jews.

Went down the harbour and stood upon the quay,

Saw the fish swimming as if they were free:

Only ten feet away, my dear, only ten feet away.

Walked through a wood, saw the birds in the trees;

They had no politicians and sang at their ease:

They weren't the human race, my dear, they weren't the human race.

Dreamed I saw a building with a thousand floors,

A thousand windows and a thousand doors:

Not one of them was ours, my dear, not one of them was ours.

Stood on a great plain in the falling snow;

Ten thousand soldiers marched to and fro:

Looking for you and me, my dear, looking for you and me.

March 1939

БЛЮЗ БЕЖЕНЦЕВ

Миллионов десять в этом городе мира

Душ, живущих в особняках и дырах.

Нам же пристанища нет, дорогая, пристанища нет.

Была у нас тоже когда-то страна.

Взгляни-ка на карту, она там видна.

Но нельзя нам туда, дорогая, вернуться назад.

Старый тис рос на сельском церковном дворе.

Он весной обновлялся листвой на коре.

Но не паспорт, моя дорогая, просроченный паспорт.

Консул бил по столу и сказал под конец:

"Если паспорта нет, вы, формально, - мертвец".

Но мы живы, моя дорогая, мы все еще живы.

В Комитете я вежливый встретил народ,

Усадив, попросили придти через год.

Но куда нам сегодня идти, дорогая, куда нам идти?

А на митинге некто пророчил беду:

"Если впустим их, тотчас наш хлеб украдут."

Он имел нас с тобою в виду, дорогая, меня и тебя.

Над Европою гром продолжает реветь

Это Гитлер о том, что должны умереть

Мы с тобой, дорогая, должны умереть, мы с тобой.

Видел пуделя в кофте с блестящей застежкой,

Видел двери, распахнутые перед кошкой.

Но они не евреи, моя дорогая, евреи Германии.

Спустился к заливу, сковавшему воду.

В ней рыбы резвились, играя в свободу.

Лишь в нескольких футах, моя дорогая, лишь в футах от нас.

В тенистых лесах птицы ищут приют.

Политиков нет - вот они и поют.

Они, ведь, не люди, моя дорогая, не люди они.

Во сне видел дом я, в котором по тыще

Окон, этажей и дверей. Но не сыщещь

В них наших окон, дорогая, и наших дверей.

Я стоял на плацу. Скрыл меня снегопад.

Десять тысяч прошло мимо в марше солдат.

Нас искали с тобой, дорогая, тебя и меня.

Март 1939

THE MORE LOVING ONE

Looking up at the stars, I know quite well

That, for all they care, I can go to hell,

But on earth indifference is the least

We have to dread from man or beast.

How should we like it were stars to burn

With a passion for us we could not return?

If equal affection cannot be,

Let the more loving one be me.

Admirer as I think I am

Of stars that do not give a damn,

I cannot, now I see them, say

I missed one terribly all day.

Were all stars to disappear or die,

I should learn to look at an empty sky

And feel its total dark sublime,

Though this might take me a little time.

September 1957?

ТОТ, КТО ЛЮБИТ БОЛЬШЕ

Гляжу я на звезды и знаю прекрасно,

Что сгинь я - они будут также бесстрастны.

Из зол, равнодушие меркнет, поверь,

Пред тем, чем страшит человек или зверь.