Елизавета Полонская - Стихотворения и поэмы

(«Если это конец, если мы умрем…»)

В юности большевичка-подпольщица, она давно покинула партийные ряды, но к революции и, думаю, к ее первоначальному штабу относилась серьезно. При этом ее отношение к всплескам собственно на родной стихии было свободно от умиления и ортодоксальности.

«Революционное миросозерцание Полонской неглубоко, — нравоучительствовал критик М. Беккер. — Она — поэт настроений, крайне изменчивых в своей капризной игре… Полонская — поэтесса далеко не оформившаяся в идеологическом отношении. И то, что она обращает преимущественное внимание на неорганизованные слои, и то, что ее революционный пафос не обусловлен конкретным показом, и то, что она редко улыбается, говорит о том, что перед нами поэт идеологически неустановившийся». В порядке частичной прижизненной реабилитации Беккер все же признавал: «Полонская глубоко ненавидит старый мир, обрекающий людей на страданья» [49] М. Беккер. Поэтессы. М., 1929. С. 38–39. (Библиотека журнала «Огонек», № 503). . Новый мир по части страданий человека уже зарабатывал очки, и с всевозрастающей скоростью…

Авторитет поэзии Елизаветы Полонской в профессиональной среде 1920-х годов сформировался отчетливо. Поэтому неудивительно, например, что когда летом 1923 года Ходасевич из Берлина просил питерских стихов для горьковской «Беседы», где вел отдел поэзии, то среди пяти приглашаемых авторов он назвал и Полонскую [50] См.: В. Ходасевич. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 4. М., 1997. С. 462. . Так же неудивительно, что восемь стихотворений Полонской в 1925 году вошли в знаменитую антологию Ежова и Шамурина «Русская поэзия XX века». Наоборот, в 1930-е годы ярлыки из иных прежних суждений о стихах Полонской звучали уже едва ли не опасно (как, например, титул «выученицы акмеистов» [51] Клеймо из книги А. Селивановского «Очерки по истории русской советской поэзии» (М. 1936. С. 340). или утверждение критика «Литературного Ленинграда», что в первых книгах Полонская «очень многим обязана психологическим миниатюрам А. Ахматовой» [52] Цитированная статья М. Гутнера. ).

Еще в 1922-м К. И. Чуковский отправил Полонской такое, неожиданное для нее, приглашение: «Дорогая Елизавета Григорьевна. Может быть, Вам известно, что в Питере возникает детское издательство “Радуга” [53] Издательством «Радуга» (1922–1930) владел Л. М. Клячко; детские книги, которые оно выпускало, отличали высокий литературный и художественный уровень. В 1923 г. «Радуга» выпустила книжку детских стихов Е. Полонской «Зайчата» в оформлении А. Радакова, переиздав ее в 1924 г. с рисунками Ю. Хржановского, и дважды в 1926 г. с рисунками В. Сварога. . При этом издательстве будет журнал “Носорог”. Журнал будет состоять из двух частей: для крошечных детей и для детей постарше. Я уверен, что Ваши стихи будут истинный клад для обоих отделов. Пришлите их возможно скорее. Они будут немедленно оплачены и даны художникам для иллюстрации. Особенно нужны мне стихи для детей самого старшего возраста, что-нибудь эпическое, какую-нибудь балладу о спасательной лодке, о пожарных, про храбрых авиаторов и проч. Так же хотелось бы поживиться от Вас прозой. Вы, кажется, единственный из нынешних русских поэтов, кто владеет прозаическим стилем. Нет ли у Вас какой-нибудь сказки, или еще лучше повести…» [54] Б. Фрезинский. Судьбы Серапионов. СПб., 2003. С. 362. . Так Полонская начала писать для детей, и одна за другой выходили и переиздавались ее «Зайчата», «Гости», «Про пчел и про Мишку медведя» и другие иллюстрированные стихотворные книжки (детские стихи не включены в это избранное), В 1924-м Полонская сообщала Лунцу: «Ребята наши серапионовские все вышли в большой свет… А я стала знаменитой детской писательницей — образец Вам посылаю» [55] Новый журнал (Нью-Йорк). 1966. № 83. С. 178. . Однако вскоре детскую поэзию она оставила.

Случалось, что черновики ее «взрослых» стихов были содержательнее опубликованных текстов. Раньше многих Полонская почувствовала за спиной тяжелое дыхание «Музы цензуры», попытки обойти которую лишь изредка давали тактический выигрыш — но давали! Характерна в этом смысле литературная судьба написанной в 1922 году знаменитой «Баллады о победителе», не имевшей в беловике посвящения [56] Факсимиле беловика приводится среди иллюстраций в книге Полонской «Города и встречи». и всегда печатавшейся, а потому известной, только под названием «Баллада о беглеце». Ее резкий рефрен: