Уильям Шекспир - Поэмы и стихотворения

Ночь мертвая подкралась, и смежил
Тяжелый сон все очи. Тучи кроют
Сиянье звезд. Ни звука. Беспокоят
Лишь крики сов призывами с могил,
Да волки торжествующие воют.
Невинность спит. Но в этот мертвый час
Злодейство, похоть не смыкают глаз.

И сладострастный царь встает с постели.
Наброшен плащ. И страх и похоть в нем
В борении; одно толкает к цели,
Грозит другое гибелью кругом.
Но честный страх стал похоти рабом
И уступает страсти гнусным чарам,
Сражен желанья гибельным ударом.

Царь о кремень мечом ударил: рой
Горячих искр исторг холодный камень.
От них зажег он факел восковой;
Для похотливых глаз его звездой
Горит его колеблющийся пламень,
И мыслит царь: "Из камня добыл меч
Огонь, — так я хочу ее зажечь".

Опасность он рисует, весь бледнея,
Обдумывает мерзостный свой план,
Пугаясь сам и сам его лелея.
Он все напасти видит сквозь туман:
Меч — страсти, вот теперь его тиран;
Он обнажен; и царь с тревогой явной
Оценивает замысел бесславный:

"О благородный факел, не мрачи
Сиянья той, чей дивный лик светлее,
И погаси печальные лучи.
Умри, о мысль, пятнать ее не смея.
В честь божества на алтаре скорее
Зажги огонь, и белых роз любви
Безумными желаньями не рви.

О, рыцарство! О, честный герб! Позор!
Могилам предков злое порицанье.
Всех мерзких бед безбожное слиянье!
Рабом мечты стал воин. О, укор
Для мужества! Над честью приговор!
Мое паденье низко и бесстыдно
И на лице, как маска, будет видно.

Умру, но стыд переживет меня,
В моем гербе бельмом он будет грязным,
И, выходку позорную казня,
Герольд отметит словом безобразным,
Как я любил. И, прах отца кляня,
Меня мое потомство устыдится
И заклеймить меня не побоится.

Что я найду, осуществив желанья? —
Мечту, вздох, пену радости пустой.
За побрякушку — вечность в воздаянье,
За миг дни зла; для ягоды одной,
Кто сгубит виноградник золотой?
И есть ли нищий, за прикосновенье
К венцу царя готовый на мученье?

О, если бы мой план хоть в сновиденьи
Увидел Коллатин! — За мною вслед,
Воспрянув, он рванулся б в исступленьи,
Чтобы прервать поток грозящих бед:
Глумление над браком, злой навет,
Пятно для юных, мудрому забота,
Невинности погибель без оплота.

Когда меня за гнусность, злобы полный,
Ты обвинишь, я упаду во прах,
Ослепну я и задрожу, безмолвный,
И обольется кровью сердце. Страх
Сильней вины. Не может впопыхах
Он ни бежать, ни защищаться ложью
И смерть зовет с мучительною дрожью.

Убей он сына моего, изменой
Вонзи кинжал свой в царственную грудь,
Не будь родным мне, другом мне не будь, —
Я мог бы свой поступок дерзновенный
Хоть защитить иль совесть обмануть
И объяснить все жаждою отмщенья…
Но за позор я не найду прощенья.

О, если все об этом преступленьи
Узнают!.. Ненавистно… Не должно
В любви быть ненависти. В униженьи
Я буду умолять ее. Одно
Страшней всего — отказ. Но все равно.
Сильней рассудка воля. Кто смирится
Пред старостью, тот пугала боится".

Меж совестью и волею горящей
Безумец в колебаньи устает.
От добрых мыслей он бежит, дрожащий,
И подстрекает злобные вперед.
И наконец уж близится исход:
Все светлое исчезло с беспокойством,
Все низменное кажется геройством.

Он говорит: "Она коснулась ныне
Моей руки, смотрела мне в глаза,
Когда я говорил о Коллатине,
Страх за него сменяла в ней слеза,
В лицо бросалась краска, как гроза.
То розой на снегу она алела,
То, будто снег, лишенный роз, бледнела.

Ее рука в моей руке дрожала,
И благородный страх то волновал,
То грустью ей вонзался в грудь, как жало…
Но я ее сомненья разогнал, —
И нежный крик так дивно прозвучал,
Что будь Нарцисс цветущий недалеко,
Не бросился б, влюбленный, в глубь потока.

Зачем же здесь увертки, оправданья?
Немеют все при звуках красоты,
Ничтожества страдают за желанья;
Цветок любви не любит темноты.
Любовь! Меня ведешь, как кормчий, ты.
Кого зовет на подвиг это знамя —
Будь даже трус, в нем вспыхнет смело пламя.

Прочь, глупый страх! Долой все рассужденья!
Почтенье, разум, ждите седины.
Где глаз мой, там и сердце без боренья.
Печаль и поза мудрости нужны.
Их гонят прочь лучи моей весны.
Желанье — вождь; красавица — награда,
И для нее погибнуть сердце радо.