Бах Ахмедов - Стихи

На этот раз дверь была заперта и я позвонил. Прошло не менее минуты, прежде чем я услышал шаги старика в коридоре. Дверь резко открылась, но передо мной стоял не мой знакомый, а его брат, впрочем, действительно очень на него похожий, если не считать усов и седой бородки. Во всем остальном он был почти точной копией своего единокровного брата: такой же настороженный взгляд из-под густых бровей, немного хищный прищур, водянистые, но внимательные глаза, костлявые руки и даже тот же полосатый жилет. Мне даже на секунду показалось, что это и есть сам старик, только, в отличие от своего вчерашнего облика, сегодня он был без галстука.

— Добрый день! Простите, могу я видеть Дэвида? — спросил я.

— Его нет, но он скоро подойдет, проходите.

Я замялся в нерешительности, не зная, что делать — мне не хотелось тратить время на ожидание, но ведь я собственно пришел познакомиться с его братом, который сейчас и стоял передо мной.

— Он говорил, что Вы можете зайти и настоятельно просил Вас подождать, — сказал Дэвид № 2 и улыбнулся такой обезоруживающей улыбкой, что мне ничего не оставалось делать, как пройти в уже знакомое мне жилище. Почему-то сейчас, в тусклом дневном свете, оно выглядело более грустно и неустроенно, чем вчера вечером. Впрочем, на столе по-прежнему стояла вчерашняя початая бутылка виски и добавилась открытая коробка шоколадных конфет. На другом столике, который притулился в углу, (вчера я его, очевидно, не заметил), лежала скрипка, уже не футляре.

— Кстати, меня зовут Винсент, — представился старик (в какой-то момент мне вдруг показалось, что он выглядит моложе своего брата), приглашая меня жестом сесть в кресло. Я тоже представился и сел. Несколько секунд он молча смотрел в окно, словно там происходило что-то интересное и мне даже показалось, что он забыл о моем присутствии.

— Где же он пропадает? — с каким-то сердитым удивлением пробурчал Винсент, словно его брат всегда был образцом точности и ходячими часами. Затем Винсент пересек комнату от окна к двери и обратно. Походка у него была размеренная и совсем не старческая. Потом он вдруг взял в руки скрипку и вопросительно посмотрел на меня.

— Давайте я Вам сыграю что-нибудь, пока мы ждем брата. Хотите?.

— С удовольствием послушаю, — ответил я искренне.

Старик удовлетворенно кивнул, словно он не ожидал услышать другого ответа, и поднес к плечу. Он закрыл глаза и несколько секунд, как профессиональный исполнитель, настраивался на игру, а потом как-то уж слишком театрально взмахнул смычком и заиграл «Мелодию» из оперы Глюка «Орфей». Я смотрел, как играет этот странный человек и думал о том, что он не очень-то похож на преподавателя колледжа. Старик играл самозабвенно, весь отдавшись музыке и как бы забыв об окружающем мире. Меня поразило, что лицо его в эти минуты разгладилось и словно бы озарилось внутренним светом, который подчеркивал и делал зримым все тяготы, испытания и горести, выпавшие на его долю в долгой и непростой жизни. И еще мне показалось, что каждым звуком, который он неторопливо извлекал из скрипки, старик пытался заговорить свое неизбывное одиночество, отдавая ему в жертву свое искусство, пытаясь хотя бы в эти недолгие минуты стать невидимым для него, хотя и зная заранее, что очередная его попытка обречена на неудачу, так же как были обречены и кончились поражением все его прошлые старания вырваться из этого плена.

Когда старик закончил, он еще несколько секунд постоял с закрытыми глазами, а затем выдохнул из груди воздух, опустил смычок и скрипку и посмотрел на меня.

— Вы играете как настоящий профессионал! — сказал я и по лицу Винсента сразу же понял, что мне следовало сказать другой комплимент или даже вообще промолчать.

— Спасибо, — кратко и сухо ответил он и бережно спрятал скрипку в футляр.

Затем он сел напротив меня и предложил мне вчерашние виски. Мне вдруг стало немного не по себе («Прямо какой-то день сурка», — мелькнула у меня неприятная мысль), и, одновременно, смешно. Не дожидаясь моего ответа, старик налил мне из бутылки виски.

— Что это у Вас в пакете? — спросил он, когда мы сделали по глоточку и немного помолчали.

— Часы. Часы, которые идут в обратную сторону, — я вытащил часы и протянул их ему.

Лицо старика вдруг потемнело и исказилось на мгновение гримасой боли, словно у него вдруг резко заболел зуб или его кольнули иглой.

— Положите их на стол, — сказал он, словно боялся к ним даже прикоснуться, — А еще лучше, обратно в пакет. Не выношу, когда насмехаются над временем.