Юрий Влодов - Люди и боги

Когда всосала водяная яма
Весь белый свет, все тяготы его,
Последний ангел захлебнулся: «Ма-ма!..»
Последний демон задохнулся: «Ма-ма!..»
И — на земле не стало никого…
И только лучик нынешней звезды
Коснулся той, ниспосланной воды…

Гром возревел: «Постигни, но умри!..»
И Ной увидел в треснувшей волне,
Как в искаженном зеркале времен,
Иной потоп!.. Совсем иного Ноя!..
Успел подумать: «Боже! Это — круг!..»
И — захлебнулся…

Ной поджался… Уподобился лисе…
Повозился и забылся… И увидел
Человечка на летучем колесе
И заплакал, словно Бог его обидел…
И поплыл он по планете водяной…
И отдался он и холоду, и зною…
«Слышал, видел и — молчу!..» — взмолился Ной.
«Слышал, видел и — молчи!» — сказали Ною.

И душу, и тело недугом свело!
Лицо уподобилось роже!..
И стало в глазах от страданий светло!
И крикнул несчастный: «О Боже!..»
Но грохот сорвался в немереной мгле,
И эхо взревело сиреной!..
«Хо-хо!..» — пронеслось по родимой земле…
«Ха-ха!..» — понеслось по вселенной…

Сын плотника, придумавшего крест,
Скрипучие качели для Вараввы,
Равно и для бродяжки-мудреца…
Сын плотника, не жадного на гвозди…
Сын плотника… возможно, что и сын…
Вот был ли плотник плотником?..
Едва ли…

Когда Христос, иль кто он там еще,
Готовился принять земную кару,
Он как бы уподобился Икару,
Свой птичий лик склоняя на плечо.
Он хищно улыбнулся нам с креста,
Когда рабы вколачивали гвозди…
Мы, в этом мире, все Христовы гости,
Хотя, по сути, не было Христа.

Я думаю, Исус писал стихи.
Плел сети из волшебной чепухи…
А жизнь Христа — была душа поэта…
Иначе — как? откуда бы все это?..
В кругу слепых, болезненных племен
Он, как слепец, питал себя обманом…
И не был ли Иуда — графоманом? —
Неузнанным Сальери тех времен?..

Гремучей змеей изогнулся Исус:
«Что значил без Евы Адам?!
За стон Магдалины, за потный искус,
Я всех вас предам и продам!..
Чиста ли в разбитом колодце вода? —
Колодец зацвел и протух…
А жажда придушит: лакай, — не беда!»
Иудина плоть прошептала: «О да!»
«Умри!..» — воспротивился дух.

Как любила Христа Магдалина!..
Извивалась под грязным плащом,
Улыбалась похабно и длинно
И толкала Иуду плечом…
А пустыня, в предчувствии чуда,
Обмирала и куталась в хмарь…
Как любил Магдалину Иуда!..
Как ласкал Магдалину Иуда!..
Как терзал неподкупную тварь!..

Когда тащила римская военщина
Хмельную Магдалину под кусты,
Она уперлась, в ней восстала женщина
Почти непостижимой чистоты.
Она вскричала: «Эти груди тленные
Сам Божий Сын вылизывал, как пес!..»
Услышал Некто. Сплюнул во вселенные
И оскорбился, видимо, всерьез.
И тут же застучали топоры
До срока, до положенной поры.
И, устрашая глупого Христа,
Над миром воспарила тень креста.

И топнул Яхве: «Встань! Очнись, плебей!
Яви, Иуда, преданность сыновью!.. —
И страшно крикнул: — Выродка убей!..
Убей урода! — и упейся кровью!..»

Друг друга предали…
И — сразу легче стало.
Иуда — горяч и смугл —
Шагал из угла в угол,
Шагал из угла в угол,
Терзал запотелый ус!..
А мысль долбила по нервам:
«Успеть бы предать первым!
Суметь бы предать первым!..
Пока не предал Исус!..»

Переплелись пути добра и зла:
Святой продаст святейшего под мукой.
Пастух — и тот вонючего козла
С пахучим агнцем спутает под мухой…
Над Иудеей — огненный клубок,
Вокруг пески, шипящие, как щелочь…
И черт-те знает, кто там — полубог,
А кто, простите, — завтрашняя сволочь!..

Есть версия о том, что у Пилата
Была ума казенная палата.
Пилату доложили: «Ученик
Учителя запродал». Тот сказал:
«Ученика повесить как собаку! —
И, уходя, добавил: — Я — солдат».
И много лет протяжно пахнет псиной
То дерево, что мы зовем осиной.
Иудова баллада
Вот еврей еврея продал,
В кошелек награду ссыпал,
Летний дождь на землю выпал,
А казненный — душу отдал.
Но пока еще казненный
Испускал глухие вздохи,
Этот самый награжденный
Мыслил так: «Дела неплохи,
Даже очень. И покуда
Живо кесарево слово,
Будет жить еврей Иуда —
Страж спокойствия земного».
И с чего нам бить тревогу? —
Невредимо, слава Богу,
Наше собственное тело…
А безбожный — душу отдал!..
И кому какое дело,
Что еврей еврея продал?!