Владимир Корвин-Пиотровский: Поздний гость. Стихотворения и поэмы

Скучно смотреть, как дождь
Моет заржавленные крыши;
Хмурится в клетке дрозд,
За печкой скребутся мыши…

Забралась с куклой в угол;
Заплетает ей косичку,
Рассказывает про огородных пугал,
Про волка и про лисичку.

Заснула. У куклы глаза открыты, —
Не кукла, а такой ребенок…
Осенний дождик сеет, как сквозь сито,
Под желтым листом мокнет опенок.

Спит маленькая Божья Матерь
С розовой девочкой — Иисусом…
Вылез таракан на скатерть,
Подумал — и перекрестился усом.

Быть может, есть заветные границы,
Где скорби тень — чем гуще, тем светлей,
Где плевелы становятся пшеницей,
Где вал морской не топит кораблей.

Быть может, есть бездонные глубины,
Где радостью страданье расцветет,
Где всё, что здесь, — лишь крылья голубины
Для тех, кто в ночь зовущую идет.

В поле водном месячный серп
Жнет и топит созвездий злаки;
В этот час печалится зверь
В недобитой душе собаки.

Мне не жаль крылатых потерь,
Я крылом не взмахну отныне —
Не орел, а раненый вепрь,
Я хочу умереть в долине.

Раздирает шаги гололедица;
Словно вымерла пушная тварь…
Помоги мне, святая Медведица,
Одолеть крутозубый январь.
Семь ночей моя серая молится
Богородице звездных полей, —
Допусти нас небесной околицей
К берегам, где шумит Водолей.
Волчьим ранам, скитаньям и голоду
На земле не наступит конца;
Пожалеешь ли алчущим смолоду
Златорунного мяса Тельца?
По степному уделу — обычаю,
Чтя великий закон вожака,
Мы попотчуем свежей добычею
И тебя, и святого щенка.
А натешившись вволю вечерею,
Соберем окровавленный мех
И распустим в метелицу серую
Для волчих, для волчат и для всех.
Чтобы видели все бездорожные
В дымном трепете утренних зорь,
Как идет на пути зарубежные
Искалеченный вьюгами вор.

От мухоморов, от морошки
К реке плывет дурманный дух;
В рассветном небе гаснут плошки
И трепыхает злат-петух.
Спустила цепкую сорочку,
Примяла тяжко росный мох
И, дрогнув, вывернула кочку
Косым разметом крепких ног.
Сентябрь. Пора медвежьей свадьбы.
Проскачет вспугнутый олень.
О чем на счастье загадать бы,
Да чем прогнать тугую лень?
Вода боков не расхолодит,
Лишь смочит рыжую косу…
Сегодня, видно, Одурь бродит
В сторожко гукнувшем лесу.

Было то у Миколы-на-Проруби
В вечер синь, на сочельном посту;
Прилетели три белые голубя
И уселись рядком на мосту.

Говорит один: «слушайте, братие,
Наступает предсказанный час:
Ныне в ночь довершает зачатие,
Ныне в ночь дорождается Спас.

Не забудем же встретить желанного,
Принесем, заготовим дары:
Да возжгутся во имя избранного
По ярам, по дорогам костры;

Чтоб погрелися косточки битые
На веселом гудящем дыму,
Чтоб потешились, кровью облитые,
В костряном жаровом терему».

И другой говорит: «ты припомни-ка,
Не любил ли он трав и цветов?
Так поищем же, брат мой, терновника, —
Под снегами немало кустов.

Летом ало цвели тут репейники —
Расклюем, рассугробим снега;
Нам помогут святые келейники
Иль какой монастырский слуга».

И сказал тогда третий, вздыхаючи:
«Заготовим родному и крест —
Веселится он, казнь вспоминаючи,
Полетим да поищем окрест».

Улетели три белые голубя,
Говорят да поют на лету…
Было то у Миколы-на-Проруби
В вечер синь, на сочельном посту.

Шли, спешили дорогой прохожие
К той ли Проруби, в скит Святогор,
Два святые угодники Божие —
Сам Микола да воин Егор.

У Миколы сосульки всю бороду
Заковали в узор ледяной,
А Егорий, что яблоко с холода,
От мороза румяный, хмельной.

Из далекого странствия долгого,
Армяком заметая снега,
Исходили всю землю, от Волхова
До озер, где глядится тайга.

Порыбачили лето на севере,
Обновили сруба на Оке,
Погрозили сердитому деверю
На слободке в Великой Луке.

Исполняя заветы Господние,
Крыли тесом, строгали и жгли;
По Уфе, где река мелководнее,
С мужиком захмелевшим плыли.