Григорий Ширман: Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы

В синий вечер упаду.
Звезд мозгами синь обрызну.
Горы черные в аду
Справят огненную тризну.

Упал и крылья изломал
И лег на жестком опереньи.
И мир ему как прежде мал,
И кто-то мир как лодку кренит.

И он глаза, лавины глаз
Швырнул лиловыми руками.
И где-то буря поднялась
И в бездну кинула свой камень.

И закипела глубина,
Волнами злобствуя и тужась.
И в черном мире застонал,
Как чайка беленькая, ужас.

А он до сей поры лежит.
Не мертв, но, словно мертвый, нем он.
Влюбленный в звездные ножи,
Влюбленный безнадежно демон.

Ты, как бокалы, черепа
До их бездонной смертной глуби.
В горах вечерних откопал
Твою печаль лиловый Врубель.

И саркофага тонкий меч
От перьев желтых зорь очистил.
И ребра все до синих плеч
Изрезал лотосами истин.

И через край хватил златой
И в сумасшедшем доме умер.
Но, горькой жаля красотой,
Живет прекрасное безумье.

Не надо нам добра, не надо…
И дней золы не надо нам.
Многовековым звездопадом
Родная Русь удобрена.

Кругом, как войско, перелески
К боям готовые стоят.
А грусть гармошки деревенской
По сердцу льет вечерний яд.

Тот яд горит и не застынет,
Куда, куда ни заберусь.
И в Африке, в ночной пустыне
Твои шаги я слышу, Русь.

И там во мгле неопалимой
Под акварельной синевой
Флиртует месяц с юной пальмой
И душит лапой пуховой.

И синий Нил похож на Волгу.
И не папирус – камыши
В ночищах шепчутся подолгу
И звезды там жуют в тиши.

Тебя пою, покой вселенский,
Покой неведомой тоски.
За то, что плавишь в черном блеске
Мои зыбучие зрачки.

И ракушками бездн усыпан
Кружочек радужки любой.
Возникла песнь из пены хрипа
На ниве той, где мчался бой.

Луны бессмысленная лапа
Ночей ласкает купола.
Топленым воском звезд закапан
Пасущий облака Алла.

И ты, о снежная страница,
Крылатых песен барабан, –
Мне на кривом Арбате снится
Твоя скрипучая арба.

И эхо там в мозгу, в ущельи…
Над бездной – быстрой мысли вскок.
А вон по кручам заблестели
Змеиные тропинки строк.

Дыханьем осени огнистой
Уже листва обожжена.
И роща в золотых монистах,
Как в праздник пухлая жена.

Вот скоро-скоро засмеется,
Блондинкой прыснет золотой.
В объятиях звериных солнца
Последней крикнет красотой.

И будет грустью и худищем.
Скелетом черным захрустит..
Лишь ветер меж ветвей засвищет
О том, что к смерти все пути.

Я бряцаю сердцем юным,
А кругом народ, костры…
Как ножи лихие струны,
Струны жгучие остры…

Из-за пищи, из-за хижин
На костры идет народ.
Саранчою звезд засижен
Бесколонный низкий свод.

В синях ночи пар Кастальский,
Песней млечною дымок.
Тот, кто слышит мало-мальски,
Песню б ту расслышать мог.

Голод уши увеличил,
Ловят молнии, прядут.
Голод в золотом обличьи
На сухую пал гряду.

У красавицы-страницы
В пухлоснежном животе
Строф кишечник шевелится,
Тот же голод, муки те…

Неистовей Виссариона,
Вольнее ветра самого
Огонь души моей бессонной
Свое справляет торжество.

Свое же пламя сам же славит,
Свои же пляшут языки.
А может, сон вернее яви,
Да, может, смех мудрей тоски?

О черепа, – иль глаз нет,
Иль костяные, что ли, сплошь?
Не чуете, как сумрак гаснет,
И сон по-вашему, что ложь.

И стрелка синяя компаса
Не отклоняется у вас
От многослойного Парнаса,
Чьи недра не провидит глаз.

Я взрыть хочу седые склоны.
Киркою звонкой – я туда,
Где сил подземно раскаленных
Таится звездная руда.

Жокеев развелося – страсть,
Лихих наездников по сотне.
Одни галопом славят власть,
Другие шагом – день субботний.

Тебе, любовь, мы не изменим.
Метелью фыркает на нас
Неисчерпаемым ячменем
В веках откормленный Пегас.