Григорий Ширман - Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы

Невольно дань приносит память вам,
И чудится – восстали пирамиды
И двинулся гигантский караван.

Родителем стремительного вальса
Считается спокойный менуэт.
Не торопясь, на восковой паркет
Атлас жеманных кукол разливался.

А где-то в стороне зевал поэт,
Глотал мороженое, вдохновлялся,
Уйти в мир лучший Гайдн приготовлялся
Умолкнувшему Моцарту вослед.

Гармония под пальцами Шопена
Ускорила свой шаг, и постепенно
Завоевал все ноги вальс живой.

Шопен задохся, над планетой сирой
Гром Штрауса раздался… Танец свой
Ты продолжай, земля, с луной вальсируй!

Мир строгий меры, веса и числа!
Не допускаешь легкой ты интриги
Обмана с истиной… В большие книги
Всё, всё рука бухгалтера внесла.

И даже яблоко добра и зла,
Что съела женщина, и листья фиги,
Чем стыд укрыла, даже почвы сдвиги
На полмикрона – цифра всё взяла.

Планетам график дан!.. Ты, мозг мой, неслух!
Смирись! Вообрази, в глубоких креслах
Вольтера вспоминаем мы с тобой.

Уж на лице моем его усмешка,
А ты стремишься в купол голубой,
Где вечных звезд невыносима слежка.

Из-за чего пойти душе на плаху?
Что истина и что такое ложь?
В конце концов, ты к выводу придешь,
Что Ахиллес догонит черепаху!

Зенон не прав. Орлиных крыл размаху
Дано пространство одолеть… Встревожь
Мне душу, речь моя! Да будет вошь
Моею жертвой Зевсу! Слава праху!

Как Диоген, с огнем средь бела дня
Ищу я человека, вкруг меня
Людей хоть много, сквозь толпу густую

Не протолкнуться, гаснет мой фонарь…
Почто же я, безумец, торжествую?
Что в бочке я живу, природы царь?

Он не любил копировать природу.
Лишь Кавальери во весь рост портрет
Он набросал… В теченье долгих лет
Вскрывал резцом он твердую породу.

Он становился выше год от году,
Он горы изваять бы мог, поэт,
Художник, скульптор, зодчий, был одет
Каменотесом, в пищу – хлеб и воду.

Творец прекрасного, он был урод.
Глаза прищурены, ребячий рот,
Горбатый нос с отметиной за жалость.

Козла бородка, то ли у того,
Кого он ненавидел… С болью сжалось
В нем, чтобы поместиться, божество!

От мощных царств остались лишь гробницы
Властителей непобедимых их,
Изображения голов лихих,
Эмблемы власти, змеи, львы и птицы.

В седых стенах безмолвные бойницы,
В музеях мумии, в бинтах сухих
Цари беспомощно лежат, утих
Как будто бой, в обломках колесницы.

Сраженья с временем никто почти
Не выиграл… Ты надписи прочти
На памятниках, улыбнешься грустно,

И к выводу простому ты придешь:
От жизни остается лишь искусство,
А от искусства всё, что в нем найдешь.

Когда всему, что музыке подобно,
Пришел на смену камень, всё вокруг
Застыло, перья выпали из рук, –
Один резец стучал о мрамор злобно.

Был цвет из яшмы выточен подробно,
Куском обсидиана замер звук,
И жизнь тогда заговорила вдруг,
И всё зашевелилось расторопно.

Стал слышен грохот, дребезг, лязг и хруст,
И вылетали из раскрытых уст
Понятья, пережившие столетья.

Слова искала мысль, чтоб наготу
Свою прикрыть, но только междометья
Она хватала в речи на лету.

Делакруа из грязи сделать мог
Пенорожденной торс. Искусства сила
В искусстве рук. Из глинистого ила
И вылепил свое подобье бог.

Материал сырой всегда убог.
И золото мертво без ювелира,
И без поэта не рокочет лира,
И без ноги не двигнется сапог.

Вся тайна в той настойчивой работе,
Которою горел Буонарроти,
Вскрывая камень яростным резцом.