Анатолий Штейгер - Мертвое «да»

Пройдут года и, заглушая вздох,
Раздастся вдруг невольное признанье: —
О, этот бедный мир совсем не плох!
О, эта жизнь — совсем не наказанье!

Мы ничего не знаем,
Мы ничего не слышим,
Грезят о чуждом рае
Святые по темным нишам.

Пыль на июльской дороге
Нежит ленивые ноги.
Низкое солнце брезжит
На монастырском пороге.

Пахнет горошком, левкоем,
Долгою сухостью лета.
Мы же воздушные замки
Строим — и платим за это.

На плакучих березах не двинется лист
На земле никого не охватит тревога,
Когда в белой рубашке, покорен и чист,
Я предстану пред взорами Господа Бога.

Не с готовою речью явившись на суд,
Не забыв ни о чем волновавшем на свете,
Я скажу, что я жил — как все люди живут
На дарованной им и печальной планете.

Хорошо и привольно живется в раю,
А внизу на земле так темно и тревожно,
Но мечтаю я снова на землю мою
Опуститься с небес, если только возможно…

И задумавшись, скажет на это Господь:
— Я впервые такому усопшему внемлю.
… Но прощаю его. Дух и бренная плоть,
Возвращайтесь скорее обратно на землю.

Это будет суровый и праведный суд,
Самый праведный суд из бывавших на свете.
Я опять заживу — как все люди живут —
На любимой своей и печальной планете.

От слов пустых устала голова,
Глазам в тумане ничего не видно.
Ах, неужели праздные слова
Произносились не странно и не стыдно?

Ведь, вся земля такой же Божий Дом,
Как небеса, планеты и созвездья, —
Так отчего же, поселившись в нем,
Мы не боимся божьего возмездья?

Пройдет угар ненужной суеты,
Что было тайно, снова станет явно.
Виновны все, виновен даже ты,
И без конца виновен я, подавно…

Поля покроет синеватый снег,
Но мы не станем радостней и чище.
Земля, земля! что сделал человек
С тобой, веселое Господнее жилище?

Сильнее ломается лед,
И солнце весеннее греет,
Но сердце который уж год
Ему доверяться не смеет.

И биться не хочет вольней,
Но властны весенние чары,
И с каждым ударом сильней
Становятся боль — и удары.

От этой прогулки осталась
Весенняя тяжесть в крови
И нежность — она показалась
Предчувствием новой любви.

Но сердце послушно приказу,
Оно покорилось, и вновь
Из уст не слетало ни разу
Заветное слово — любовь.

Это только пустые романы,
Это только весенняя блажь.
Неужели и ты за туманы
Соловьиное сердце отдашь?

На земле порасставлены клетки,
Для земли хоть себя пожалей.
Не слетай с распустившейся ветки,
Не слетай в западню, соловей.

Это мир бесконечной печали,
Без надежды уже до конца.
Разбиваются в самом начале
О густую решетку сердца.

О, не верь в золотые туманы
И не верь, что бывает любовь.
Не хочу, чтоб из маленькой раны
Полилась соловьиная кровь.

Начитавшись обманчивых сказок,
Ни во сне, ни уже наяву,
К сотне тысяч банальных развязок
Так печально добавить главу…

Все писали стихи
В восемнадцать лет:
В восемнадцать лет
Каждый поэт.

Все мечтали о звездах,
О любви неземной,
О пылающих розах
На доске гробовой.

И пленительной дружбе —
Лучшем даре небес.
В автобусе, на службе
Ожидали чудес…

Все писали стихи
В восемнадцать лет,
Потому что всегда
Каждый мальчик поэт.

И мечтает о звездах,
О любви и стихах,
Пока взрослым не станет
И звезда не рассыплется
В прах.

Мы говорим о розах и стихах,
Мы о любви и доблести хлопочем,
Но мы спешим, мы вечно впопыхах, —
Все на бегу, в дороге, между прочим.