Варвара Малахиева-Мирович - Хризалида

На престол тобой возведена,
Я тебя венцом моим венчаю.
Милый друг, земная жизнь темна,
Но светла над нею жизнь иная.

Убаюкай зыбь души моей,
Тайну неба пусть она лелеет,
Пусть святая нить любви твоей
Между мной и небом не слабеет.

Как вожделенна страна познания,
Как многозвездно она светла,
Ее сокровищам нет названия,
Ее обителям нет числа.

Как беспощадна страна познания,
Ее пути — огонь и кровь,
Ее закон — самосжигание,
И дышит смертью в ней любовь.

И как чудотворна страна познания,
В ней прах и пепел встает живым
И улетает, как ветра дыхание,
Что звали мы жизнью и сердцем своим.

Запушил мое окошко
Пух сквозного серебра.
Где была в саду дорожка,
Стала белая гора.

Рыжий кот, глаза сощеля,
Тянет песню у огня.
Улеглись мои метели.
Тихо в сердце у меня.

Золотой глазок лампады
Зеленеет сквозь стекло.
Ничего мне здесь не надо,
Мир всему, что отошло.

Всё бред и сон. Душа сломалась
И тяжко мечется во сне.
И это было иль казалось,
Что сердце в саван облекалось,
Что эшафот воздвигнут мне?

И это не было иль было,
Что властно руку палача
Твоя рука остановила,
И тьма, бледнея, отступила,
И жизни вспыхнула свеча.

И снова бури задувают
Дыханье робкое свечи,
Где сон, где явь — душа не знает,
Душа во тьме не различает,
Где Ты, где Бог, где палачи.

Тяжела работа Господня,
И молот Его тяжел.
Но день, где грозное имя «сегодня»,
Милостью Божьей прошел.

Если мы его пережили,
Нам жизнь еще суждена,
Но, помни, о, друг, мы еще не испили
Гефсиманской чаши до дна.

Ты дал нам белые одежды,
Крестил водою и огнем,
Твои нетленные надежды
На сердце выжжены моем.

Зачем же взор склоняет долу
Моя причастница-душа
И у Господнего престола
Безмолвно никнет, чуть дыша?

О, Боже, в день преображенья
Ты дал узреть ей горний свет,
Но в мире дольнего свершенья
Ей части нет.

Чужой души таинственный порыв,
Священный страх у храма запертого.
Ее младенчески молитвенный призыв
И первой нежностью обвеянное слово.

Зачем так больно мне? Какой безумный круг
Неразмыкаемых погибших упований
Душа испуганно почувствовала вдруг,
На зов чужой души ответствуя молчаньем.

Как поле мертвое во сне Езекииля,
Былое ожило в стенаньях и тоске,
И оттого рука моя забыла
Ответить «нет» его пылающей руке.

Держи неослабной рукою,
Высоко держи наш венец
Над темною бездной морскою,
Над ужасом слова «конец».

Венец сохранивший — у Бога
Не раб, а возлюбленный сын,
На подвиг твой призванных много,
Избранник один.

Каким безумием движенья
Окрылена душа моя?
Встают ли райские виденья
Пред ней за Гранью бытия?

Иль ждут ее воспоминанья
О жизни в прахе и в пыли,
О темном жребии изгнания
Средь чуждых ей пустынь земли?

Или от них она стремится
В ужасной скорости своей
Туда сокрыться, где присниться
Уж ничего не может ей?

«Слава павшим, слава убиенным» —
На гробнице четкие слова
Осеняет миром неизменным
Кипарисов дымная листва.

Известково-палевые дали
Беспощадно выжженных полей
И лилово-белые эмали
Знойной бухты, полной кораблей,