Варвара Малахиева-Мирович - Хризалида

Сегал Д.С. Указ. соч. С. 534.

Ср. слова поэта-символиста И. Коневского: «Под именем мистического чувства разумеется особое чутье всего, что скрыто от обычного человеческого причинного познания и среднего личностного инстинкта и восприимчивости. Это — ощущение пребывания личности в таких состояниях сознания, которые находятся вне доступного обычным условиям восприятия предметов, увеличения сферы его самочувствия» (Коневской И. Стихи и проза. М., 1904. С. 2).

Дневниковая запись 18 апреля 1931 г.

Андреев Д. Неизданное. М., 2006. С. 42. (В комментарии ошибочно утверждается, что М.-М. была уроженкой Трубчевска.)

Запись от 6 декабря 1922 г. // Бессарабова. Дневник. С. 510. Иоанн — скульптор И.С. Ефимов.

Этот мотив отсылает к циклу М.-М. «Утренняя звезда», повествующему о власти над героиней люциферической силы.

Мать св. апостолов Иакова и Иоанна Богослова (Матф. 20, 20–23).

Малахиева-Мирович В. [Рецензия на X книгу литературно-художественного альманаха «Шиповник»] // РМ. 1909. № 10. С. 236.

Цитата из стихотворения В.С. Соловьева «В Альпах» («Мыслей без речи и чувств без названия…»). «Есть стихи, прочтя которые, жалеешь, что не ты их написал. Вернее, удивляешься, что они не твои. Такое — для меня — стихотворение Вл. Соловьева “Мыслей без слова и чувств без названия” (16 ноября 1932); 29 июня 1952 г. М.-М. полностью переписывает его текст в дневник, повторяя: «Особенно близок моей душе». В 1931 г. цитирует еще одно соловьевское стихотворение («Друг мой, так же, как и ныне…»).

Т.е. с М.В. Шиком.

15 июня 1930 г.

Стихи Сологуба М.-М. читала и Льву Толстому в Ясной Поляне (РМ. 1911. № 1. С. 160). Исследование, посвященное влиянию лирики Сологуба на М.-М. и сравнению темы смерти у этих двух поэтов, обещает быть исключительно плодотворным и интересным. Надеемся, что оно непременно появится в будущем.

19 марта 1940 г. записывает его стихотворение «Всех похорон печальней…».

28 апреля 1940 г., к сожалению, не уточняя, как к ней попал этот текст.

Его книге «На перевале: II. Кризис мысли» (Пб., 1918) посвящена последняя из опубликованных рецензий М.-М.: Малахиева-Мирович В. О кризисе сознания // Зори (Киев). 1919. № 1.

Тема «М.-М. и Блок» довольно любопытна: М.-М. расценила цикл Блока «На поле Куликовом» как неудачный (РМ. 1909. № 10. С. 235); одно из мест «Записных книжек» Блока (о «двух родах литературных декадентов», 1902) поразительно совпадает с таким же рассуждением в рецензии М.-М. на перевод «Цветов зла» Бодлера (РМ. 1909. № 9. С. 211–212); в дневнике Блока 1914 г. есть запись о необходимости вернуться к старым материалам «Русской мысли», среди которых упомянут мемуарный очерк М.-М. о посещении ею Льва Толстого в Ясной Поляне (неслучайный интерес, соотносимый со знаменитым признанием Блока, что ему «мешает писать» Лев Толстой). И отдельный ракурс темы: лирика М.-М., с ее мистическим освещением земной любви, может расцениваться как своеобразный женский «ответ» в рамках символистской поэтики на мужские стихи Блока о Прекрасной даме.

23 октября 1931 г.

29 апреля 1940 г. у знакомых происходит случайная встреча М.-М. с Ахматовой. «Через час после встречи для меня уже было так непостижимо, почему я так восторженно обрадовалась ей. … (А что увидел ты, Мирович, когда так охмелел и затрепыхался и не знал, что делать?)».

В той же записи: «В<���ладимир> Ан<���дреевич>, опираясь на покойного художника Бруни, но исходя тоже из своего впечатления — на столе у него я видела книгу Хлебникова — считает его крупным художником слова, новатором, не признанным, пот<���ому> что новизна его подхода к творчеству в этой области не по плечу современникам. Я говорила, поскольку знакома с Хлебниковым, о психиатрической стороне его книг и его самого (сталкивалась с его средой через Е. Гуро и Каменского, лицом к лицу с ним всего два — три раза, и совсем молча). Талантливости его и тогда не отрицала, и теперь ее признаю, но мне она кажется покушением “с негодными средствами” выразить то, что по существу в слове, также и в других искусствах, невыразимо. Вспомнились попытки других футуристов что-то сказать (знала лично Матюшина), искажая, переставляя даже черты лица, соотношения всех частей человеч<���еского> тела или даже прибавляя к полотну картин рядом с красками клочков материи, соломинок, каких-то дощечек, колосьев и т. п.».