Коллектив авторов - Великолепная десятка - Сборник современной прозы и поэзии

Мои глубокомысленные размышления прервала Роза:

– Девочка, а вы отчего такая смуглая? Загорали?

– Ноябрь… – проговорила сквозь дремоту Светка, видимо таким абстрактным путем дала понять, что нынче не позагораешь как следует.

– У меня такая кожа. Пигментация.

– Да что вы говорите! – Рогова поднялась с кресла и поплыла по воздуху, напрямую в мою сторону. – Какая интересная фактура. А волосы светлые – свои?

– Парик, – зачем-то съязвила я.

– Да, я тоже не люблю косноязычия, – ничуть не смутилась художница. – Позвольте повторить вопрос – светлый цвет волос натуральный?

– Натуральный.

– Светусик! – воскликнула Рогова, разбудив заснувшую Котельникову. – Ты погляди, какая фактура!

Она вцепилась в мою руку и стала внимательно изучать.

– Рогова, отстань от девушки, – зевнула Светка.

– Да я не пристаю, – художница привела потными пальцами по моему предплечью. – Тут фактура.

– У тебя везде фактура, – махнула рукой Светка. – Отстань от нее.

Роза послушно встала и вернулась к себе в кресло.

– Муаровая кожа, – напоследок констатировала она.

В это время послышались голоса, и в комнату вошел Максим в сопровождении Онегина.

– О! Водка! – затряслась в экзальтации Рогова. – Онегин, у вас с молодым человеком все получилось?

Онегин грустно улыбнулся и отрицательно замотал головой.

– Ну, иди, мальчик мой, я тебя утешу! – засмеялась художница, и Онегин, словно песик, сел возле ее кресла, положил голову к ней на колени, а она стала трепать его за уши.

Всем стало весело, даже мне. Мы отметили встречу. Максим пытался развлекать гостей. Рассказывал какие-то истории, анекдоты. Рогова с Онегиным оказались благодарными слушателями, радостно и открыто реагировали на все шутки, попеременно делали нам комплементы, причем Онегин все больше – Максиму, а Рогова – мне. Светка оказалась в стороне, поэтому отрешенно смотрела в таинство занавешенного окна и слушала музыку.

– Там у вас аквариум, в передней, – внезапно проговорил Онегин. – В нем рыбок нет. Почему?

Мы с Максимом переглянулись.

– Онегин у нас известный юннат! – весело сообщила художница.

Я поглядела на юношу. Он ждал ответа на свой вопрос, и я поняла, что его очень волнует в данную секунду отсутствие рыбок в нашем аквариуме. Может, это было связано с чем-то личным.

– Вы знаете, – сказала я, – мы еще не успели их завести.

– Я знаю, каких рыбок вам нужно завести, – серьезно сообщил Онегин.

– Пираний, – Максим краем глаза скользнул по Роговой.

– Что вы, что вы, – замахал руками Онегин. – Ни в коем случае! Только рыба-фонарик!

Он замолчал, а потом добавил, растягивая слова:

– Они такие глубоководные…

– Ой, Онегин, ой не могу! – рассмеялась Рогова. – Правда, он милый? Душка!

Она поцеловала своего питомца в лоб.

Мне опять стало противно, и я выпила водки.

Тут же я почему-то представила рыбок-фонариков. Они всплыли в моем сознании, выпуская из широких ртов большие воздушные пузыри, у каждого во лбу сияла маленькая новогодняя лампочка. А самая большая из них была с головой Онегина, и, махнув небольшим хвостиком, она невзначай нырнула в самую глубину. Я поморщилась. Онегин в глубине моего сознания никак не планировался.

Тут раздался громогласный призыв Роговой:

– Внимание!

Я прервала очередную свою мысленную цепочку и поглядела на художницу. Она стояла на подлокотнике кресла, поддерживаемая раскрасневшимся Онегиным, и, подняв руку вверх, неожиданно запела:

– Костюмчик новенький, колесики со скрипом

Я на тюремную квартиру променял!

Пела она безобразно, не попадая ни на единую ноту. Тут ее поддержала Светка, стараясь перекрикивать. Котельникову было слушать приятно. Даже пьяную. Даже в контексте подобной песни.

– Максим, – кокетливо проговорила Светка. – А ты чего это гитару не берешь?

Онегин отпустил Рогову, которая незамедлительно рухнула куда-то за пределы видимости, и переместился в сторону Максима:

– А вы играете на гитаре? – подобострастно восхитился он, наклонившись к моему возлюбленному так близко, что я похолодела от напряжения.

Затем я вспомнила про несчастную Розу и, отпустив ситуацию с Онегиным на самотек, пошла поднимать историческую леди. Заглянув за кресло, я обнаружила Рогову сидящей на полу и тихо поскуливающей. Она плакала!

– Вы ушиблись? – я протянула ей руку.

– Ах, – взмахнула наклеенными ресницами та. – Я не ушиблась. Я сломалась.

Она ухватилась за мои пальцы. Я напряглась, и поняла, что поднять ее килограммы не смогу. Чтобы не причинять страдалице лишнее беспокойство, я разжала пальцы и села на пол. Рядом с ней.

Читать дальше