Дмитрий Быков - Новые и новейшие письма счастья (сборник)

Если ж вы решитесь в это время выдвинуться к точке роковой – что там с вами сделают со всеми? Например, приложат головой, или руку в двух местах сломают, чтоб прогулочный не мучил зуд, или просто за ухо поймают и в участок на ночь увезут, и продержат типа до рассвета – не за то, что совесть нечиста, а как раз за самое за это. Не ходите в темные места. Я б сказал, от храбрости икая и слезой невольной морося, что и вся страна у нас такая…

Но не вся, товарищи, не вся.

Что ж, Александр Сергеич, с днем рожденья! Испытанный жигуль переобув, за сутки непрерывного вожденья мы вместе с сыном прибыли в Гурзуф, где плещут волны, радостнее невских, где небо ясно триста дней в году, где вы когда-то в обществе Раевских писали про летучую гряду. Прибыв на край славянской ойкумены, я счастлив в сотый раз, как неофит. Вы спросите, какие перемены? Огромные, а в общем никаких.

Украйну, как всегда, не успокоишь, то с Ющенко носились, как с дитем, теперь они горды, что Янукович пришел демократическим путем. От споров, как обычно, нету толка, напрасно я твержу, пожав плечом, что в нем демократического только вот этот путь, которым он пришел. Но им не привыкать дивить планету. «Завидуете! – мне они в ответ. – Ведь вы рабы, у вас такого нету» – и то сказать, у нас такого нет. В их новостях я дилетант отчасти, своих фантомных болей до черта, но главная примета новой власти – цветущая крутая блатота. Везде шансон до белого каленья и призвук незабвенной хрипотцы, у нас повсюду Третье отделенье, у них – отчизны крестные отцы. И те, и эти мне противны с детства, их не прогонишь, сколько ни рыдай, однако для меня, автовладельца, всего страшнее люди с бляхой «Даi» [19] . Они распространились хуже тифа, образовали шумную толпу, при Ющенко они сидели тихо, а нынче снова вышли на тропу. Им вечно мало, сколько бы ни дал ты, узрят московский номер и тотчас… За весь мой путь от Харькова до Ялты меня остановили десять раз. Завидевши авто московской масти, они немедля требуют права, и я их проклял, как у вас в романсе, но дал им злата все-таки сперва. Теперь мне впору собирать бутылки, чтоб хоть черешней угостить семью. Вы б вовсе не доехали до ссылки при этаких поборах, зуб даю. Вам подорожных точно б не хватило, и вы б тогда в Украйну не ногой, а значит, про послушные ветрила нам написал бы кто-нибудь другой.

Вам интересно, верно, как там дома? Почти никак, а в общем, как всегда. И это состоянье нам знакомо, как небесам летучая гряда. Мне трудно говорить в серьезном тоне про нашу государственность и честь, вы спросите, конечно, кто на троне? На троне, несомненно, кто-то есть. Их даже двое, избранных на царство, и кто главней, гадает целый свет. «Ахти, какое низкое коварство!» – вы скажите, а я скажу, что нет. Один порою гладит нас по шерстке, другой чудит, оттаптываясь всласть… Ведь вы слыхали про игру в наперстки? Все спорят, под каким наперстком власть. Нет мягкости во взгляде их холодном, но все ж эпоха вашей не чета. Кто не согласен, может ехать в Лондон, а Лондон, слава богу, не Чита. Рискуя вызвать общую ухмылку и даже смех, но, думаю, сейчас вы тоже не поехали бы в ссылку, на вас бы положили, как на нас. У них же все, а наши силы слабы. Ведь я у них трубу не украду? И в этом смысле тоже не судьба бы вам написать летучую гряду.

А в общем стало как-то очень сперто, от родины осталась типа треть, все стало до того шестого сорта, что неприятно в зеркало смотреть. Пииту неслужебныя породы пора отринуть всяческую слизь, сказать: «Паситесь, мирные народы» – и самому отправиться пастись. О чем еще поведать? Не о спорте ж, не о борьбе с начальником Москвы? Но есть и то, что все же не испортишь. К примеру, это море или вы. Могу еще сидеть и сочинять я, а надо мной летучая гряда внушает мне, что лучшее занятье – лететь из ниоткуда в никуда.

Медведев на питерский форум недавно слетал, деловит, и лозунг изрек, о котором Россия взахлеб говорит: «В ближайшие годы, не скрою, мы будем стараться сполна, чтоб стала страною-мечтою родимая наша страна».

О, эта российская скромность! Она, опасаюсь, вечна. Верховный правитель, опомнись: у нас и сегодня мечта, хрустальней любых Синегорий, шикарней, чем старый Париж, – хотя не для всех категорий: для самых мечтательных лишь.

Россия – мечта лежебоки, крестьянских утопий село: лежи, а в известные сроки тут все происходит само. Трудящийся слишком активно смущает расслабленный фон, и выглядит как-то противно, и скоро сливается вон.