Хуан Хименес - Испанские поэты XX века

Задрожит, затрепещет, ветру навстречу вскочит
прямо в сердце укол ледяной.

И боль — из тьмы! — не дыша будет слушать
всем сердцем, всей глубиной.

И — ветер — я постепенно ей сердце разрушу
в полусне бессрочном тоской ледяной.

Взять этот том случится, —
и в доме, точно в храме,
и сердце, словно чистый-чистый
хрустальный многогранник.

Свет в мою душу так и хлынет —
минувший свет вечерних миртов,
который солнцем до меня был вылит.

И чувства так свежи, как будто я всего лишь
ребенок, и своих живых сокровищ
не тратил, и любим, и понят всеми,
а смерть одних соседей навещала,
и то, что ждет меня — любовь и слава
и солнца воскресений.

Всё им, всё — виноградники эти, эти
пасеки, сосны, и нивы, и реки,
мне достало,
поверьте,
моего дыхания — в слове
и видений моих в свете.

Был я розе подобен — очищенной сутью слова
и воде — вечным чудом ее изменений,
а они для корней моих почвою были здоровой,
человеческим руслом для моих устремлений.

Век бездумны… Уж лучше бы наги.
Обездоленные. Бедняги.

Не будь же слеп!
Не поцелуй руки́,
целуя хлеб!

Воскресный январский вечер,
когда ни души нет в доме!
…Зелено-желтое солнце
на окнах, и на фронтоне,
и в комнате,
и на розах…
И капают капли света
в пронизанный грустью воздух…
Протяжное время сгустком
застыло
в раскрытом томе…
На цыпочках тихо бродит
душа в опустелом доме,
упавшую крошку хлеба
разглядывая на ладони.

Старики, не думайте о страшном!
…Старым два шага до гроба…

Ни о чем не знают дети наши.
Фантастическая тропка
детской памяти короткой
пролегла рассветной кромкой.

На восходе мир светло окрашен.
Дети, смейтесь громко,
ничего не ведая о нашем —
вашем дне вчерашнем.

…Старым два шага до гроба…
Старики, не надо!.. раньше срока.

Я пролетаю в полночь —
кругом ни огня, ни дома!
Ад, слезинка-слеза!

Я возвращаюсь в полдень —
сколько домов знакомых!
И любви глаза!

Ваша дорога — для улетанья,
для возвращенья — моя дорога.
Ай, слезинка-слеза!

Лечу вслепую, а ты недалеко,
прозрею, а ты у порога,
ты — и любви глаза.

По закатному золоту неба
журавли улетают… Куда?
И уносит река золотая
золоченые листья… Куда?
Ухожу по жнивью золотому,
ухожу и не знаю — куда?
Золотистая осень, куда же?
…Куда, золотая вода?

Море за садом?
Сад за кормой?
Слушая песню, идти с нею рядом?
Слушать, как песня прошла стороной?

Вспыхнуло солнце, родная моя,
и лучи вместо ливня пролились на сад.
Вспыхнуло солнце, родная моя,
и глаза мои свет, а не слезы струят.

Пели. Все время пели.
Где они пели — птицы, которые пели?

В дождевой канители заледенели
голые ветви. Но — пели! Пели
птицы. В каком краю они пели —
птицы, которые пели?

В клетке — ни канарейки, ни свиристели.
Птицеловы не проходили. И опустели
рощи. Где ж они пели на самом деле?

Не знаю, где они пели,
птицы… Но пели — пели! —
птицы, которые пели.

Блеял ягненок, малыш-непоседа,
осел, вдохновенно и страстно,
рассказывал что-то соседу.
И пес громогласно
со звездами вея беседу.

Я пробудился. И вышел. И слепо
пошел по небесному следу,
по волнам цветочного полотна,
по росному слепку
облачного руна.