Янка Купала - Никому

Гости онемели,
Речь оборвалась,
Ой, не миновала
Черная напасть!

Знали, что с молодкой
Делать будет пан.
Знали — он распутный,
Знали — он тиран.

Побледнел и страшно
Задрожал Тамаш.
Что ж это такое?
Неужель шабаш?

Для того ль Алену
В жены взял теперь,
Чтоб над ней глумился
Сластолюбец-зверь?

Как стерпеть напасти,
Как снести позор?
И Тамаш несчастный
Выхватил топор.

«Эй вы, слуги пана,—
Закричал Тамаш,—
Подлые людишки,
Как хозяин ваш!

Понапрасну, шельмы,
Вы явились к нам:
Я не дам Алены,
На позор не дам!

Пусть сгнию в остроге
Иль в яру на дне,
Не видать Алены
Ни ему, ни мне!»

И в одно мгновенье,
Глазом лишь моргнуть,
Сталь вошла с размаху
В молодую грудь.

Рухнула Алена,
Сгибла красота,
И лежит Алена,
Кровью залита.

Так окончен праздник
Молодой четы,
Тихое кладбище,
Серые кресты.

Над могилой ранней
С тех глухих времен
Поднялася липа,
С нею рядом — клеи.

В зиму клен и липу
Застилает снег;
И мороз находит
Там себе ночлег.

Летом клен и липа
Зеленью шумят,
Солнышку и ветру
Что-то говорят.

Люди к ним приходят
Раннею весной.
Люди их прозвали
Мужем и женой.

Много лет промчалось,
Много лет прошло,
Многое травою
Дикой заросло.

Но преданья жили,
Шли из года в год,
О неправде черной,
Что терпел народ.

Шли от дедов к внукам,
От отцов — к сынам,
И от них в наследство
Достаются нам.

И вот этот случай,
Случай страшных лет,
Рассказал мне как-то
Седовласый дед.

Вы узнать хотите —
Что же с Тамашом,
Как он жил на свете
И к чему пришел?

В кандалы беднягу
Заковали враз.
В рудниках сибирских
Каторжник угас.

Не увидел больше
Родины своей.
Умер возле тачки
Он под звон цепей.

Ну, а пану что же?
Как и всякий пан,
Властвовал в округе,
Был и сыт и пьян.

Когда ж отменили
Крепостной закон,
Видимо, от злости
Удавился он.

Опустели залы,
Только, говорят,
Призраки в них бродят,
Словно мстить хотят.