Софрон Бурков - ГРАНИЦА

Ведь помним, что другими были мы.

Мы у своих страстей на побегушках,

Которые на раз взнуздали нас,

И держат в дармовых, безродных служках.

Нам каждый день как наш последний час.

И до тех пор, пока не возродится

В душе, в уме восстание на зло,

Нам путь один: сиротами ютиться

И ужасаться – зло как в нас вросло.

И КАК ЗАДЁШЕВО ЖЕ МЫ КУПИЛИСЬ

Нам, как всегда, чего-то не хватало,

Всё лучшее казалось где-то там,

Где солнце то садилось, то вставало,

И мы бегом бежали в плен к мечтам.

Мы думали: богатство достаётся

За честный, тяжкий и упорный труд,

А кто мошенник – нищим остаётся,

Ведь он бездельник, хоть и вёрткий плут.

Влюбились в слово дивное «свобода»,

И каждый видел что-то в нём своё,

Мечталось: жизнь начнётся слаще мёда,

Когда всё станет лишь «моё-твоё».

Теперь, когда мы все перебесились,

И возвращенья к прошлому уж нет,

Мы поняли: задёшево же мы купились –

За фантики обещанных конфет.

БЫЛО ВРЕМЯ

Было время – нас добру учили:

Делать что-то с пользой для других.

И учителей тех мы любили,

И пример для жизни брали с них.

Школу мы окончили друзьями

И расстались будто бы на миг –

Эти чувства и сегодня с нами,

Как и мысли из любимых книг.

И мечтали стать учителями,

Раздавая то, что дали нам,

И технологами, и врачами

(Не был сверхзадачей свой карман),

Мореходами путей неблизких

И актёрами (не без того),

И военными – кто любит риски.

Выбор делать было так легко!

Все дороги были нам открыты

Без насмешливо-бессильных слов,

Но теперь они почти забыты

В веренице безнадёжных снов.

Мы умели быть друг другу рады,

Потому что знали – хорошо

Будет нам, когда мы вместе рядом.

Было время. Было и прошло.

КОГДА Я БЫЛ БОГАТЫМ

Были все вокруг друзья.

Родина была большая.

Было воровать нельзя.

Жили, совесть вопрошая.

Знали: в мире правда есть,

И она всему порука.

Запрещались месть и лесть.

Сердцем не владела скука.

Был загадочным рассвет,

И ему все были рады.

Было мне немного лет,

Но тогда я был богатым.

КНИГИ НА ПОМОЙКЕ

Снова вижу книги на помойке.

Значит, и ещё один из нас

Дома или на больничной койке

Встретил неизбежный смерти час.

Преступления не скрыть улики,

Хоть и потопталось много ног –

Все его друзья по жизни, книги,

Вышвырнуты сразу за порог.

Кто учил его всегда быть добрым,

Чтобы мир мог дальше как-то жить,

Тот был в узелок небрежно собран

И отправлен на помойку гнить.

Не понять себя, а делать деньги,

Мы сегодня, как один, хотим.

Деньги как потёртые ступеньки –

Прочь от книг мы все бежим по ним.

Это и не плач, и не угрозы,

А попытка разделить вину:

Мир без книг поэзии и прозы

Сразу превращается в войну.

НОСТАЛЬГИЧЕСКОЕ

Как сон дурной, объяла нас реальность,

Околдовав порочной красотой,

И ничего нам больше не осталось,

Как тосковать о жизни прожитой.

В ней было всё: и искренность, и правда,

Уверенность, что будет так всегда,

И не было душевного разлада –

Предчувствия, что всех нас ждёт беда.

В той, прошлой жизни, не было комфорта,

Но были настоящие друзья,

Не знали мы «людей второго сорта»,

Нас не сжирали «мой», «моё», «моя».

Мы стали уязвимы друг без друга,

Служители болезней и тревог,

И ненависть нам стала как наука,

А смыслом жизни – беспринципный торг.

И честь, и совесть ничего не значат,

Лишь деньги ценятся сегодня и сейчас,

И каждый первый злится или плачет –

Вражда и жадность покорили нас.

И мы уже почти что и не люди,

Себя опустошившие дотла,

И слушать не хотим, что дальше будет –

Мы предали добро в угоду зла.

НАШЕЙ ЖИЗНИ ПРИМЕТА

Расцветая без света,

Жутко режет глаза

Нашей жизни примета –

Безнаказанность зла.

ПОКАЯНИЕ

Я умом понимаю, что прошлое в прошлом,

Но сегодняшний мир так непросто принять,

Он сейчас на пути безнадёжном и ложном –

По-другому его невозможно понять.

Пусть политики врут – их работа такая,

Пусть чиновники врут и, сколь могут, крадут,

Пусть в руках их безбожных вся сила мирская,

Есть спасенье – души очистительный труд.

Это я врал и вру, привечая неправду

В кой-каких мелочах, а потом и в большом,

Не считая грехом убеждений растрату,

И калеча словами, как будто ножом.

Это я предавал и при этом смеялся,