Алексей Борычев - Стихотворения, 2012–2013 годы

А вне меня — острее тьмы — ты прорываешь темноту,
И дней цветных карандаши мечтой обтачиваешь ловко.
На облаках твоих чудес нужны терпенье и сноровка,
Чтоб не принять цветную ложь за доброту.

Забыв о раздельности высших миров,
Земное пространство измерив
Размеренной музыкой строчек и строф,
Открыв невозможному двери,

Скрепив непонятной для нас простотой
В единое сотни осколков
Истраченных лет и столетий на то,
Чего незаметно нисколько,

Довольный, неспешно он вытер со лба
Кровавые капельки пота.
И тихо сказал: моя воля слаба.
Доделайте эту работу.

Осталось немного. Осталось чуть-чуть.
Раздайте, раздайте, раздайте:
Просторам — по тьме, ну а тьме — по лучу,
И будет доволен Создатель!

Небесные силы забыли меня,
В зеркальных пределах блуждая. —
С тех пор ничего не могу я менять,
И, видно, таким навсегда я

Останусь в полоне печалей чужих,
В жестокой тоске у кого-то…
Прошу я последним порывом души:
Доделайте эту работу!

Осталось немного. Осталось чуть-чуть.
Раздайте, раздайте, раздайте:
Просторам — по тьме, ну а тьме — по лучу,
И будет доволен Создатель!

В ослепительной тьме, в тишине снегопада
Февралю обучала мой город зима,
На домишки бросая ледовые взгляды
И сводя снежным голосом парки с ума.

И молчал ученик-городок перед нею,
Аккуратно внимая беззвучным словам:
То дневной кутерьмою он красил аллею,
То фломастером ночи покой рисовал.

То, решая задачу сложения звуков
Пересвиста синиц и людской суеты,
Проникался несложною зимней наукой,
То грустил, не найдя в ней порой простоты.

Но за партой времён протекал интересно
Этот вовсе не новый урок для него,
Потому что февраль каждый раз неизвестный,
Потому что наука зимы — волшебство!

Потому что зима, хоть строга и сурова —
Снегопадно красива, стройна, высока!
Он хотел понимать её снова и снова,
И домами тянулся в её облака.

А зима иногда задавала вопросы
Лиловатым оттенком снегов февраля.
Городок отвечал, разгребая заносы,
Чистотою ответы он ей направлял.

Иногда бормотал, отвечая нескладно,
Если та вдруг сердилась, метелью кружа,
И тогда убегал он туда безоглядно,
Где всё глубже весною дышала душа.

Ещё в едином русле не сошлись
Река отвесных дней с рекой пологих,
Но больше не зовёт густая высь
Отсутствием и многого, и многих.

Ещё не вдоль времён, а поперёк
Стирает память тень, темнее сажи,
Того, кто стал и жалок, и жесток,
И ничего без страха не расскажет.

На белую поверхность светлых чувств
Ложится ощущение повторов
Событий, разрисовывавших грусть
По прошлому — бесстрастия узором.

Остыло ощущенье теплоты,
Но теплота пока что не остыла.
И падают созревшие плоды
С деревьев под названьем «То, что было».

И на вопрос: а будет ли ещё? —
Ответ, как боль и как земля, коричнев.
Стоит сентябрь, бессмертием крещён.
А что за ним — бессмысленно, вторично.

Рассчитывая тензор темноты,
Весна кусала лунный карандаш,
Шуршали неба звёздного листы,
И мысли суетились, всё пусты,
И тьмой не мог наполниться пейзаж.

Палитра многоцветных вечеров,
Впитавшая напористость зимы,
Оттенками пятнадцати миров
Раскрасила времён глубокий ров,
Где — помню — были мы с тобою, мы…

Где было непонятно и светло,
Порхали мотыльки невинных фраз…
Но помню, как апрельское стекло,
Сквозь наши соты, плавясь, утекло
Туда, где никогда не будет нас.

Под тяжестью молитвенных минут
Пространство сокращало свой объём.
Казалось, никого не будет тут.
Свой порох соловьи напрасно жгут,
Картечью песен раня окоём.

Быть может, нас и не было, и нет,
А лишь светила тусклая звезда,
Касаясь некой тайны сотни лет,
И память завязала в узел свет,
Который сохранила навсегда.

Я помню — как флажками тишины
Махала полночь, связывая всех,
Как были ею все окружены
Под смелым приказанием весны,
В плену её был так предсмертен грех