Егор Кизим - Овощи души

С груди формальности срывая,
Спугнув полуночную мышь,
Сбежав из сладенького рая,
Ты, улыбнувшись, говоришь:

— Терпела я тоску да слякоть,
Гордилась впившимся кольцом.
Вот только сын стал часто плакать
И Карла Маркса звать отцом.

Любовь уйдет, когда не будет воды,
Останутся лишь мокрые следы.
Но верю я, что есть такой народ,
Который в ванне воду сбережет.

Проснутся мыши, заснут киты,
Клопы освоят половую щель.
Для одних— дефицит настоящей воды,
Для других — дефицит на стоящий апрель.

Здесь все не так. Здесь все не слава богу.
Здесь холодно тоскующим губам.
Здесь даже месяц хлипкую дорогу
Ревнует к покосившимся столбам.

Здесь даже звезды убегают к борову,
Приученные к гадкому вину,
И сумасшедший, выдирая бороду,
Уже не ставит сети на луну.

Когда тебя в реке без кислорода
Любил как нимфу в разные места —
У кромки голубого небосвода
Дрожала иудейская звезда.

Когда мы вышли на берег покатый
Эротику в озоне завершить —
Явились неожиданно солдаты
И принялись мослы свои сушить.

Взошла луна, сварились крабы,
Фиалки начали цвести.
Две склеротические бабы
Пошли по млечному пути.

И ясноликая мадонна,
А на руке ее сухой
На мир взирает удивленно
Ребенок с песьей головой.

Разнотравьем пленяют поля.
Обнаженная, в фартуке алом
По тропинке идет Танзилля
Кривоногая, с волчьим оскалом.

Бархатистая острая грудь
Перепачкана ягодным зельем.
Дай тебя поцелую чуть–чуть,
Мой дружок так и брызжет весельем.

Канут в лету леса и поля,
Станут взрослыми дети вокзала.
Танзилля ты моя, Танзилля,
Потаскала тя жись, потаскала.

Пошла на принцип матушка–Природа,
Решила выколачивать долги.
К убойщику вонючего завода
Пришли за шкурой красные быки.

— Почто ты не работаешь, болезный? —
Мездрилыцица икоткой изошла.
— Попей мочи, — советует, — полезно,
Я давеча в графине принесла.

Среди деревьев скрюченных
Нелегкою судьбой
Безногого на рученьках
Выгуливал слепой.

Дразня собачек бешеных,
В залатанном носке
Висел халдей, подвешенный
На тоненькой кишке.

Журчала речка тухлая,
Был слышен предков зов,
Бродила дева пухлая
В сапожках, без трусов.

Зашли мы как‑то в стойбище
Двуглавого скота:
Лежит рука рабочего
Без тела и кнута.

В бараках шумно, весело,
На стенах — склизский мох,
Узнали мы из песенок:
Здесь будет город блох.

Там, где избушки с кривыми окошками
Красит малиновой краской восход —
Бешенный монстрик с куриными ножками
Ласковой телочке вымя сосет.

Выйдет ли по воду он за околицу,
Станет ли с досок помет соскребать —
Что‑то не пьется ему и не колется,
Хочется спать, но не знает, чем спать.

Рыбы осклизлые, гады ползучие
Падают с ветром качаемых слив.
Что же ты медлишь с оскомой паучею
В масло машинное клюв опустив?

Что же ты воешь на крыс в исступлении
Голосом зыбким, как скрип половиц?
Или тебя тяготит преступление
Официально набыченных лиц?

Брось эти бредни легко и решительно,
Клешни на бедра себе положа,
Аминазительно и мажептительно
Вынь из штанов молодого ужа!

Свинья в аккумуляторе,
Свинья в аккумуляторе,
Свинья в аккумуляторе
Видна.
Как член грустит о партии
Как член грустит о партии
Грустим мы о свинье,
Она одна.