Виктор Слипенчук - Свет времени (сборник)

Полночь тёмно-синяя.

В тишине

Крупные, как яблоки,

Звёзды светят

Низко так, что чудится,

Можно мне

Палкою сбивать их,

С крыши свесясь.

Я иду по тропочке

За сады.

Там меня Николка

С другом встретят.

Зачерпну из озера

Я воды,

Звёздами оттянется

Край берета.

Мы напьёмся досыта

Той воды,

И она поможет нам

Расхрабриться,

Мы минуем полозом

Злой пустырь…

Яблоки колхозные,

Как жар-птицы.

Раз и два – за пазуху,

Раз и два.

Сторож нас почует,

И вдогонку

Соль забарабанит,

И трава

Хлестанёт по пяткам

Зло и звонко.

Я вбегу во дворик свой,

Отдышусь.

Яблоки колхозные —

Всё забава,

Но, однако, прежде чем

Спать решу,

Выпущу в свой садик

Волкодава.

Качнулись крылья, самолёт

Чуть разогнался и над полем,

Как стрекоза, как листик что ли,

Подпрыгнув, начал свой полёт.

Люблю я с детства самолёт.

Люблю смотреть я, как со старта

Вмиг изменяются поля,

И кажется волшебной картой

Назад скользящая земля.

О, самолёт. Холмы, озёра,

Всё может в сказку превратить,

И вот уже огромный город

Могу на кепке разместить.

А он всё выше белой строчкой

Уходит в небо и вдали

Сейчас, наверно, тёмной точкой

Едва лишь видится с земли.

Мы в лёгкой лодке ладно пронеслись.

Коснулось солнце краешка воды,

И две струи за нами разошлись,

И улыбнулся дед из бороды.

Туда, туда, где стынут камыши,

Туда, туда, где водится карась,

И звёзды ночью падают в тиши,

Как рыбы, чешуёю серебрясь.

А после дед в уютном шалаше,

Вдыхая пряный запах табака,

Расскажет мне всё то, что на душе,

Всё то, что на душе у рыбака.

И я увижу спутанные сети,

Большую рыбу в золоте зари,

И всё замрёт, как замирают дети,

Лишь только двери в сказку отвори.

Из пол-литровой синей кружки

Я пил парное молоко.

Светились лунные дорожки,

Светились призрачно, легко.

И я, пастух, уединённо

Лежал, на сене развалясь,

Корова умиротворённо

Уже за жвачку принялась.

А я лежал. В пустую кружку

Глядела сытая луна,

И прямо у окна избушки

В пруду купалась тишина.

И, растревоженное ею,

Бесилось царство лягушат,

А облака с такой же ленью

Ползли, как тыщу лет назад.

Казалось всё непреходящим,

Соприкасаясь с тишиной…

(Мир часто притворялся спящим

Всего за час перед войной.)

Я знаю всё о нём подробно.

Пустой рукав – под ремешком.

Рука потеряна под Ровно —

Искусство стало ремеслом.

Когда-то глина звоном гимна

Звала с ладоней высоко.

А ныне кисочек из гипса

Он лепит левою рукой.

Война ему всё реже снится,

И только «гипсовая мисс» —

Во мраке стынущая жрица,

Мерцает, словно обелиск.

В который раз в июле,

В который раз

Дождь в старом Барнауле

Гостит у нас.

По-деревенски старом,

Раскинувшим дворы

У сонного базара

И у горы.

Гляжу в окно на мостик —

Вечерний свет.

Вдали, как на погосте,

На церкви крест.

И пусто, как на даче,

Где утонул

Весёлый смелый мальчик,

Сбежавший в Барнаул.

Я кружу по городу, как шакал.

Вдоль и поперёк его исшагал.

Пищу для этюдика, Господи,

Бедному художнику, где найти?

Красок не имеется. Нет холста.

Звонкая в кармане лишь пустота.

Осень разоделась – на миллион,

Чем изобразить тебя, милый клён.

На каком прикажешь, на холсте,

Всё моё богатство в нищете.

Под ногами золото. На все сто —

Дуб сыграл в жёлуди, как в лото.

Скоро выйдет с Севера – Орион.

Осень проиграет свой миллион.

В серебристый иней, во траву,

Сбросит дуб последнюю листву.

Но тогда об Осени не скорбя,

Я срисую Осень, сам – с себя.

Ветер стучится в ставню,