Юрий Софиев - Синий дым

Притчей во языцех ходил по Парижу рассказ: один из наших парижских поэтов презентовал Бунину, с почтительной дарственной надписью, свою новую книгу стихов. Лежа в своей комнате на кровати, Бунин стал ее перелистывать. В бунинской комнате почти всегда горел камин. И вдруг Иван Алексеевич, разразившись самой настоящей русской матерной бранью, швырнул книгу в огонь камина.

В 1923 году, оставив за собой парижскую квартиру на улице Жака Оффенбаха, Бунин переезжает на юг Франции.

Обратимся опять к дневнику Г. Кузнецовой: «Покинув Россию и поселившись окончательно во Франции, Бунин часть года жил в Париже, часть — на юге, в Провансе. В простом, медленно разрушавшемся доме, на горе над Грассом, бедно обставленном, с трещинами в шероховатых желтых стенах, но с великолепным видом с узкой площадки, похожей на палубу океанского парохода, откуда видна была вся окрестность на много километров вокруг, с цепью Эстереля и морем на горизонте, Бунины прожили много лет».

На улицу Оффенбах Бунины возвращались обычно на зимние месяцы, совпадавшие с русским литературным и театральным сезонами в Париже. Бунин выступал с чтением своих произведений на вечерах «Зеленой Лампы», литературного кружка, созданного Мережковскими.

Однако жить литературным трудом, даже для Бунина, в эмиграции было почти невозможно. Тиражи издаваемых книг были смехотворно малы. Молодые поэты обычно издавали свои сборники тиражом в 250 экземпляров. Периодические издания платили мизерные гонорары. Максимальные тиражи бунинских книг были 2500–5000 экз. А обычные тиражи его книг — 500–800 экз.

В судьбе большого писателя наступают черные дни.

В 1924 году Бунин обращается с просьбой к норвежскому профессору-слависту, члену-корреспонденту Российской Академии Наук, порекомендовать какому-нибудь норвежскому издателю, для перевода на норвежский язык, бунинские произведения, «… и заплатил бы мне некоторую сумму денег». Бунин объясняет профессору Брону, что к этой просьбе его побуждает «тяжелое положение эмигранта, все потерявшего в России и лишенного на чужбине почти всех средств к существованию. Живешь в нужде, в постоянной мучительной неуверенности насчет завтрашнего дня». Думается мне, что гордому, самолюбивому, независимому, а подчас и высокомерному почетному академику, замечательному русскому писателю Ивану Бунину было очень нелегко обращаться с подобной просьбой к своему норвежскому коллеге по Российской Академии Наук.

В 1933 году Бунин становится лауреатом Нобелевской премии, первым русским писателем-лауреатом с момента существования этой премии.

Наряду с мировой известностью это приносит писателю так же и материальную независимость. Общественность следит за каждым шагом, каждым жестом Ивана Алексеевича. Судачат о безукоризненной манере Бунина, полной спокойного, уверенного достоинства, держаться на заседании Шведской Академии в Стокгольме при вручении премии, о его искусном поклоне королю, вручавшему Бунину папку с дипломом большую золотую медаль, и так далее.

Не обошлось, конечно, и без курьезов. По получении известия о премии, Бунин с улицы Оффенбах временно перебрался в первоклассный парижский отель «Мажестик». Сюда и потекло паломничество поздравителей и целая армия репортеров иностранной и русской зарубежной прессы. Посетители постоянно спрашивали швейцаров в коридоре: «Где принимает господин “при Нобель” (“Нобелевской премии”)?» Наконец, служащие отеля решили, что это и есть фамилия пожилого господина, к которому течет непрерывный поток посетителей, и переименовали Бунина в «господина Принобеля».

К этому времени бой «молодого поколения» за самоутверждение в литературной среде был выигран. На страницах «толстых» журналов и прочей периодической печати «старикам» пришлось потесниться. Под редакцией Николая Оцупа и фактически созданный его трудами, стал выходить новый «толстый» литературный журнал «Числа», всецело опиравшийся на сотрудничество «молодых».

Приблизительно в эти же довоенные годы «левым» сектором литераторов нашего поколения в тесном сотрудничестве с И.И. Бунаковым-Фондаминским, одним из редакторов журнала «Современные Записки» и журнала «Русские Записки» — мы собирались у него на квартире, — был организован литературно-общественно-политический кружок «Круг», с резко антифашистской направленностью. Благодаря организационной энергии и материальной поддержке И.И. Бунакова, кружок стал выпускать периодический альманах «Круг». Бунин во всех этих литературных делах участия не принимал, но теперь уже постоянно бывал с нами в монпарнасских литературных кафе. Поскольку речь зашла о И.И. Фондаминском, нельзя не упомянуть о трагической судьбе этого всеми любимого и уважаемого человека. Илья Исидорович остался в оккупированном Париже, хотя, несомненно, мог бы перебраться в Америку, как делали почти все его коллеги. Трудно сказать, что им руководило. Во всяком случае, он не мог не знать о смертельной опасности, которая ему угрожала.