Владимир Высоцкий - Сочинения

Моя мама — инвалид:
Получила травму,
И теперь благоволит
Больше к божью храму.

Любит лазить по хорам,
Лаять тоже стала, —
Но она в науки храм
Тоже б забегала…

Не бросай читать письмо,
«Юность» дорогая!
Врач мамашу, если б смог,
Излечил от лая.

Ты подумала, де, вот
Встанет спозаранка
И строчит, и шлет, и шлет
Письма, хулиганка!

Нет, я правда в первый раз
О себе и Мите…
Слезы капают из глаз, —
Извините — будет грязь —
И письмо дочтите!

Я ж живая — вот реву, —
Вам-то все повтор, но
Я же грежу наяву:
Как дойдет письмо в Москву —
Станет мне просторно.

А отца радикулит
Гнет горизонтально,
Он — военный инвалид,
Так что все нормально.

Вас дедуля свято чтит, —
Говорит пространно,
Все от Бога, говорит,
Или от экрана.

Не бросай меня одну
И откликнись, «Юность»!
Мне — хоть щас на глубину!
Ну куда я денусь, ну?
Ну куда я сунусь?

Нет, я лучше от и до,
Как и что случилось:
Здесь гадючее гнездо,
«Юность», получилось.

Защити (тогда мы их! —
Живо шею свертим)
Нас — двоих друзей твоих, —
А не то тут смерть им.

Митя — это… как сказать?..
Это я с которым…
В общем, стала я гулять
С Митей-комбайнером.

Жар валил от наших тел
(Образно, конечно), —
Он по-честному хотел —
Это я — он аж вспотел, —
Я была беспечна.

Это было жарким днем
Посреди ухаба…
«Юность», мы с тобой поймем:
Ты же тоже баба!

Да и хоть бы между льдин —
Все равно б случилось:
Я — шатенка, он — блондин,
Я одна и он один.
Я же с ним училась!

Зря мы это, Митя, зря, —
Но ведь кровь-то бродит…
Как не помню — три хмыря,
Словно три богатыря…
Колька верховодит.

Защитили наготу
И прикрылись наспех, —
А уж те орут: «Ату!» —
Поднимают на смех.

Смех — забава для парней —
Страшное оружье!
Но а здесь — еще страшней,
Если до замужья.

Наготу преодолев,
Срам прикрыв рукою,
Митя был как правда лев.
Колька ржет, зовет за хлев,
Словно с "б" со мною…

Дальше — больше: он закрыл
Митину одежду,
Двух дружков своих пустил…
И пришли сто сорок рыл
С деревень и между…

P.S. Вот люблю ли я его?
Передай три слова
(И не бойся ничего:
Заживет — и снова…), —

Слова, надо же вот, а! —
Или знак хотя бы!..
В общем, ниже живота…
Догадайся живо! Так
Мы же обе — бабы.

Нет боюсь, что не поймешь!
Но я — истый друг вам.
Ты конвертик надорвешь,
Левый угол отогнешь —
Там уже по буквам!

И кто вы суть? Безликие кликуши?
Куда грядете — в Мекку ли в Мессины?
Модели ли влачите к Монпарнасу?
Кровавы ваши спины, словно туши,
А туши — как ободранные спины
И ребра в ребра вам и мясо к мясу.

Ударил ток, скотину оглуша,
Обмякла плоть на плоскости картины
И тяжко пала мяснику на плечи.
На ум, на кисть творцу попала туша
И дюжие согбенные детины,
Вершащие дела не человечьи.

Кончал палач — дела его ужасны,
А дальше те, кто гаже, ниже, плоше
Таскали жертвы после гильотины:
Безглазны, безголовы и безгласны
И, кажется, бессутны тушеноши, —
Как бы катками вмяты в суть картины.

Так кто вы суть, загубленные души?
Куда спешите, полуобразины?
Вас не разъять — едины обе массы.
Суть Сутина — «Спасите наши туши!»
Вы ляжете, заколотые в спины,
И урка слижет с лиц у вас гримасу.

Слезу слизнет, и слизь, и лимфу с кровью —
Соленую людскую и коровью,
И станут пепла чище, пыли суше
Кентавры или человекотуши.

Я — ротозей, но вот не сплю ночами —
(В глаза бы вам взглянуть из-за картины!) —
Неймется мне, шуту и лоботрясу,
Сдается мне — хлестали вас бичами?!.
Вы крест несли и ободрали спины?!.
И — ребра в ребра вам — и нету спасу.

Мне судьба — до последней черты, до креста
Спорить до хрипоты (а за ней — немота),
Убеждать и доказывать с пеной у рта,
Что — не то это все, не тот и не та!
Что — лабазники врут про ошибки Христа,
Что — пока еще в грунт не влежалась плита, —
Триста лет под татарами — жизнь еще та:
Маета трехсотлетняя и нищета.
Но под властью татар жил Иван Калита,
И уж был не один, кто один против ста.
Пот намерений добрых и бунтов тщета,
Пугачевщина, кровь и опять — нищета…
Пусть не враз, пусть сперва не поймут ни черта, —
Повторю даже в образе злого шута, —
Но не стоит предмет, да и тема не та, —
Суета всех сует — все равно суета.
Только чашу испить — не успеть на бегу,
Даже если разлить — все равно не смогу;
Или выплеснуть в наглую рожу врагу —
Не ломаюсь, не лгу — все равно не могу;
На вертящемся гладком и скользком кругу
Равновесье держу, изгибаюсь в дугу!
Что же с чашею делать?! Разбить — не могу!
Потерплю — и достойного подстерегу:
Передам — и не надо держаться в кругу
И в кромешную тьму, и в неясную згу, —
Другу передоверивши чашу, сбегу!
Смог ли он ее выпить — узнать не смогу.
Я с сошедшими с круга пасусь на лугу,
Я о чаше невыпитой здесь ни гугу —
Никому не скажу, при себе сберегу, —
А сказать — и затопчут меня на лугу.
Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу!
Может, кто-то когда-то поставит свечу
Мне за голый мой нерв, на котором кричу,
И веселый манер, на котором шучу…
Даже если сулят золотую парчу
Или порчу грозят напустить — не хочу, —
На ослабленном нерве я не зазвучу —
Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу!
Лучше я загуляю, запью, заторчу,
Все, что за ночь кропаю, — в чаду растопчу,
Лучше голову песне своей откручу, —
Но не буду скользить словно пыль по лучу!
…Если все-таки чашу испить мне судьба,
Если музыка с песней не слишком груба,
Если вдруг докажу, даже с пеной у рта, —
Я уйду и скажу, что не все суета!