Дино Кампана - Орфические песни

(Кафе) Мимо прошла Русская. Рана губ горела на бледном лице. Приблизилась и прошла мимо, неся цветение и рану своих губ. Шагом изящным, слишком простым, слишком обдуманным, прошла она. А снег все падал и таял безразлично в уличной грязи. Портниха с адвокатом болтают, пересмеиваясь. Укутанные извозчики выглядывают из-за поднятых воротников, будто вспуганные звери. Мне все безразлично. Сегодня, кажется, в городе выступило на поверхность все серое, однообразное и грязное. Все тает, как снег, в этом болоте; и где-то на дне души я чувствую сладость от растворения в том, что заставило нас страдать. Чувство, которое усиливается, оттого что неизбежно и скоро уляжется снег белыми простынями, и мы опять сможем покоиться в наших белых снах.

Передо мною зеркало, и бьют часы; свет пробивается ко мне из портиков сквозь занавес окна. Берусь за ручку, пишу; что пишу, сам не понимаю; пальцы в крови; пишу: «В полумраке любящий расцарапывает портрет любимой, чтобы развоплотить свою мечту» и т. д. [9] Кровь на пальцах, держащих перо, ритуально-магическое уничтожение лика любимой — все эти детали имеют явный сатанический подтекст. Впрочем, герой сам не сознает, откуда на руках кровь и что он пишет; можно предположить, что договор с дьяволом ему лишь предстает как навязчивая идея, но не заключается на самом деле.

(Снова на улице) Острая печаль. Меня останавливает старый школьный товарищ; он еще и тогда ходил в отличниках, а теперь, гляди-ка, по изящной словесности профессор вонючий; искушает, вызывает на откровенность — и все с той же поганой улыбочкой. И в заключение: «Ну, ты мог бы попытаться послать что-то в ‘Аморе иллюстрато’!..» [10] Еженедельный журнал для женщин, выходил в Милане с 1897-го по 1928 г. Товарищ советует герою послать что-то из стихов в журнал заведомо невысокого уровня и вкуса, что герой воспринимает как оскорбление. (Улица) А вот и неизбежный в этих портиках, жужжащий, как пропеллеры аэропланов, рой высокоумных барышень. Они трещат, захлебываясь и показывая зубы, в азарте охоты за каким-нибудь врагом науки и культуры, которого предстоит расколошматить на кусочки у подножия кафедры. Но вот уже пора! Шлепаю прямо по лужам посереди улицы; сейчас именитый осел влезет на кафедру, таща на себе вьюк каталожных познаний…………………..

………………У дверей дома оборачиваюсь и вижу классического, усатого, огромного блюстителя порядка…………………………..

Ох, уж эти мне порядки почтенной старины! Ох, сколько же этих держиморд!

(Ночь) Горит камин напротив зеркала. В бездонной фантасмагории зеркала тела нагие мелькают, немые; и тела изнуренные, и поверженные, в языках пламени, жадных и немых; и будто вне времени — белые тела, изумленные, неподвижные в печи угасшей; белая, от моего обессиленного духа отторгается безмолвно Ева: она отторгается от меня, и я просыпаюсь [11] Сначала видение ада в дантовском стиле, затем — воспоминание библейского рассказа о сотворении Евы из ребра спящего Адама. Но герой Кампаны, просыпаясь, не обретает рядом с собой свою Еву. Слова «Не добро человеку быть одному; сотворим ему помощника, сообразного ему» (Бытие. 2:18) для него остаются неисполненными. И герой бежит среди ночи под портики, где «кровавый свет сочится каплями», взывая об избавлении уже не к Богу, а к Его противнику. .

Брожу под кошмаром портиков. Капля кровавого света, потом темнота, потом снова капля кровавого света, отрада погребенных. Скрываюсь в переулке; но из мрака под фонарем белеет призрак с накрашенными губами. О ты, который бросаешь ночных шлюх на дно перекрестков, о ты, который кажешь из мрака отвратительный труп Офелии [12] Аллюзия на стихотворение Рембо «Офелия». Но тело Офелии, белое, плывущее по черной реке, у Рембо — прекрасно. Кампана, говоря об «отвратительном трупе», имеет в виду фигуру под фонарем — призрак, труп идеала Вечной Женственности. , о, сжалься над моим долгим мученьем [13] Цитата из бодлеровской «Литании Сатане». Герой остается в отчаянии, отвергнутый даже духом зла. Дьявол не сводит его, как гётевского Фауста, с его Маргаритой. В черновиках стихотворение кончалось тем, что герой бросался на фигуру под фонарем с кулаками. Подобный инцидент имел место на самом деле, правда, не ночью, а средь бела дня; за ним последовали арест и вторичное исключение Кампаны из университета. !

— ¿Quiere Usted Mate? [14] «Хотите матэ?» ( исп .) В тексте «Орфических песен» каждое слово фразы написано с большой буквы. Возможно, этим автор хочет подчеркнуть, что придает этим словам символический и даже как бы священный смысл. Аргентинский чай превращается у него в волшебный напиток, дающий герою выйти из оболочки повседневно-приземленного сознания на простор подлинной реальности. — предложил мне испанец тихим голосом, будто не желая нарушить тишину Пампы. — Собравшись в кружок, мы сидели в двух шагах от натянутых палаток и молча поглядывали украдкой на причудливые скопления звезд, покрывавших золотой пыльцой неизвестность ночной прерии. — Зрелище этого таинства, грандиозного и неукротимого, давало легкость течению крови в наших жилах, словно внутри открывалась новая свежая вена; — мы упивались им с тайным сладострастием — будто чашей чистейшего звездного безмолвия.