Александр Пушкин - Медный всадник

И так вода прибывала до 2 часов и каждым дюймом увеличивала отчаяние устрашенных жителей, как вдруг барометр неожиданно поднялся до 30 д<���юймов> и вода приостановилась на четверть часа; а в четверть третьего начала вдруг сбывать гораздо с большею скоростию, нежели с какою прибывала <���…>

Вслед за сим настигла ночная темнота, и в тот вечер невозможно еще было узнать о всех бедствиях сего памятного и рокового дня, кои представлялись жителям не столь ужасными, каковыми они были на самом деле. Едва однако ж уменьшилась несколько вода, как возникло, несмотря на темноту, сообщение по улицам: те, коих вода застигла на дороге или кои принуждены были искать спасения своего в незнакомых домах, отправились еще по пояс в воде к жилищам своим, чтобы обрадовать домашних своих, или пешком, или на таких экипажах, какие только могли найти по дороге. Но что было вернее и безопаснее: идти ли пешком по воде или ехать на чем-нибудь? Улицы были завалены всяким хламом, плававшим по воде, а среди самых мостовых у решеток над подземными трубами сделались прососы, в кои проваливались экипажи с лошадьми; на Васильевском же острове и Петербургской стороне, где только над канавами по улицам находились деревянные тротуары и мостки, была величайшая опасность даже переходить или переезжать из одного дома в другой. Притом не было никакой возможности засветить по улицам фонари: ибо те из них, кои были прикреплены к стенам домов, повредились от ветра, а другие, находившиеся на особых деревянных столбах, были или опрокинуты или даже снесены водою; да и продолжавшийся во все время ветр служил к тому величайшим препятствием.

Вода не прежде, как после полуночи, стекла с улиц, да и то не со всех. К утру сделался мороз. Стужа сия особенно чувствительна была для тех, кои во время наводнения спасались не в жилых строениях, но на чердаках, крышах, деревьях и подобных возвышенных местах, быв лишены пищи и сухой или теплой одежды <���…>

На другой день рано поутру народ уже толпился по тем улицам, где взорам оного представлялися следы столь разрушительного и ужасного дня. По всем сторонам видны были кружки людей, внимательно и с сокрушением слушавших известия о всех злосчастиях после наводнения.

Вскоре сделалось известным, что наиболее потерпели: большая часть Васильевского острова, в особенности Галерная гавань, где вода подымалась на 16 футов, Коломна, Екатерингоф с близлежащими островами, преимущественно Канонерский остров и казенный чугунный завод, также Петербургская сторона, с окружающими оную островами, и Выборгская часть города. Почти во всех сих местах остались только кое-где заборы; строения же, как жилые, так и нежилые, почти все повреждены более или менее, смотря по местному их положению, а некоторые из оных даже совсем не найдены на местах. Конечно, в Адмиралтейских частях и везде, где строение каменное, сие наводнение не имело столь пагубных последствий; однако потопление всего нижнего жилья, разного рода магазинов, лавок, лабазов и погребов, из коих не было возможности в столь короткое время спасти товары и запасы, нанесло несметные потери в торговом и хозяйственном отношении. На одной только Бирже убыло до 300000 пудов сахару. Соли исчезло не менее сего количества, а хлебного вина более, нежели на полмиллиона рублей. Потеря в поташе хотя велика, но не столь значительна, а пеньки разнесено и подмочено около 600000 пудов; однако ж значительная часть оной была спасена и весною уже по разным удобным местам высушена. Виноградные вина в бочках не мало повредились; находившиеся же в закупоренных бутылках нисколько не попортились. Мука в кулях повредилась только по поверхности, во внутрь оных вода не прошла; напротив того крупа и овес, подмоченные, сделались совершенно негодными к сохранению, а впоследствии и к употреблению, так, как и все колониальные товары <���…>

На другой день после наводнения Галерная гавань представляла вид ужаснейших развалин: там большие суда и гальоты лежали во множестве по улицам и дворам; в некоторых местах, где были ряды домов, сделались площади; поперек улиц стояли и лежали снесенные домы и крыши; разными обломками и домашнею утварью была большая часть улиц так завалена, что почти не было возможности пройти. Не менее сего загромождена была дорога оттуда до 9-й линии, где со всех сторон под грудами развалин видны были трупы людей и домашнего скота. Множество животных лежали полумертвыми от усталости после борьбы с волнами. У здания 1-го Кадетского корпуса стояла на улице большая барка с сеном, на площади у Коллегий две такие же и по Большому проспекту, между второю и третьего линиями, две барки с дровами. По всем линиям разбросаны были заборы, палисады, мостки и даже в некоторых брусья красного дерева; берега же Невы были завалены судами, будками и разным хламом. Стоявший на Малой Неве рыбный садок находился на берегу у дома купца Никонова; к балкону сего дома примкнулись два больших транспортных судна, а в переулке у оного стояли два судна, из коих одно было весьма большое. Сельдяной буян, находившийся в 4<-м> квартале Васильевской части, был силою бури снесен, и часть оного найдена на Петербургской стороне у Воскового завода. Черная речка, близ гавани в особенности, завалена была избами и всякого рода строениями. Даже по Среднему проспекту стояли небольшие домы, занесенные водою, а по Косой линии не было возможности пройти от заваливших оную изб, сараев и прочего строения. В Чекушах, где снесено множество домов, преимущественно повреждены были кожевенные заводы. В иных местах сделалась такая перемена, что трудно было узнать и самую знакомую улицу, даже места жительства своего. Там люди принуждены были спасаться на плотах, кои сколачивали они из обломков строения; многие из них, спасая себя, спасали и других; но некоторые сделались жертвою их предприятия, подавая руку помощи их семействам, соседям и другим несчастным.