Александр Пушкин - Медный всадник

Знал ли Пушкин книгу Аллера, неизвестно. Но вся его «Петербургская повесть», говорящая о бессилии царя, о «бесчувствии холодном» людей, переживших наводнение, о том, как влачил «свой несчастный век» безумный Евгений, является опровержением той официальной лжи, которой проникнута эта книга.

Еще 6 числа ноября, особенно к вечеру, сильный юго-западный ветр, воздымавший ужасными порывами своими воду в реках и каналах Петербурга до самых берегов, казалось, предвещал столице грозное бедствие. Но бо́льшая часть жителей оной, как юные воины на поле брани, не испытав еще опасности, оставались спокойными зрителями, тем более что к ночи ветр начал было несколько утихать; несмотря на то, однако ж, зажженные фонари, для означения необыкновенного возвышения воды, с адмиралтейской башни не были снимаемы и пушечные выстрелы слышны были неоднократно в продолжении ночи. 7-<���го> числа рано поутру ветр сильно начал увеличиваться, а в 10 часу превратился в ужасную бурю, которая не токмо срывала крыши с домов и вырывала большие деревья с корнями, но даже обратила естественное течение самой Невы в противную сторону.

В то время было до 6 град<���усов> тепла по Реомюрову термометру; барометр опустился чрезвычайно низко, почти до 27 д<���юймов>, а воздух сделался весьма густ.

В 10 часов вода начала выступать из берегов, и в начале 12 часа наводнились уже две трети города, и только большая половина Литейной и Московской частей, также Каретная и Рожественская, кроме некоторых прибрежных мест, оставались непонятыми водою.

Таким образом, вода с чрезмерною скоростию возвышалась до 3 часа. Между тем немногие предвидели предстоящее несчастие; иные смотрели с любопытством, как вода из решеток подземных труб била фонтанами, другие, примечая постепенное возвышение оной, вовсе не заботились о спасении собственности и даже жизни своей, пока наконец вдруг в улицы со всех сторон не хлынула вода, которая заливала экипажи, потопляла нижние жилья домов, ломала заборы, разрушала мостки, крыльца, фонарные столбы и несущимися обломками выбивала не токмо стекла, но даже самые рамы, двери, перилы, ограды и проч. — Тогда всеобщее смятение и ужас объяли жителей. Никто не знал, за что взяться, ибо редкий находился там, где ему надлежало быть. В полдень улицы представляли уже быстрые реки, по коим носились барки, гальоты, гауптвахты, будки, крыши с домов, дрова, всякий хлам, трупы домашнего скота и проч.

Среди порывов ужасной бури повсюду слышны были крик отчаянных людей, ржание коней, мычание коров и вой собак. В сие самое время из средины города придворные конюхи и служители частных людей спешили в брод на возвышенную часть оного для спасения сих животных. Многие, особенно приезжие, извозчики, торгующие крестьяне и прочего звания люди, быв застигнуты внезапным наводнением на улицах и площадях и не зная высшей части города, стремились для спасения себя и лошадей своих туда, где вода по низости места была гораздо выше и где они делались жертвою яростных волн. Домашний скот, преимущественно лошади, находясь на воле, не на привязи, спасался сам, где только мог приметить возвышение; напротив того, бывший в конюшнях и в хлевах, коего не успели из сего заключения освободить, большею частию погиб, особенно оттого, что повсюду полы, не прибитые гвоздями, были силою воды подняты, и несчастные животные проваливались. Во многих домах вторые и третьи этажи представляли конюшни.

Вскоре люди начали ездить по улицам на шлюпках, лодках, катерах и даже плотах для спасения утопавших; но ветр был так силен, что собственная их жизнь была в опасности, и они сами принуждены были искать спасения на дворах, из коих некоторые, будучи окружены большими строениями и находясь в защите от ветра, служили им как бы гаванью.

По разлитии воды Исаакиевский мост, представлявший тогда крутую гору, был силою бури разорван на части, которые понеслись против течения реки в разные стороны, так, что несколько флахшкотов оного, с находившимися в то время на них людьми, взошли на возвышенный берег Адмиралтейства. Большая часть прочих мостов не устояла также против ужасной бури.

Нева разъяренная представляла страшную и плачевную картину. По ней неслись с Васильевского острова к Охте барки с сеном, дровами, угольями, плоты бревен, гальоты, разные суда и обломки строений, на коих погибавшие с распростертыми руками молили о спасении. Даже по некоторым улицам видны были подобные суда с грузом. Плывшие по оным дрова, бревна, доски и прочие строительные материалы покрывали в иных местах всю поверхность воды. Самое же ужаснейшее зрелище было в Галерной гавани и на казенном чугунном заводе. В гавани многие домы могли бы еще устоять против ярости волн и ветра, если б не претерпели величайшего вреда от больших судов, носившихся там с такою быстротою, что и твердые домы, на кои они находили, мгновенно разрушались, и многие люди, коих жилища таким образом сносились, спасали жизнь свою на тех же самых судах, от которых претерпевали толь ужасное бедствие. Однако ж те домы, кои были под защитою больших деревьев, уцелели наружностию своею более, нежели другие, стоявшие на открытых местах. От купеческой биржи и других торговых мест плыли брусья красного дерева, бочки и тюки с товарами. С Смоленского кладбища, где были разрушены самые твердые памятники с железными оградами, неслись во множестве деревянные кресты с могил и проч.