Юлия Друнина - Стихотворения (1970–1980)

Отгремели года,
Отгорели года.
Человек на протезе
Приходит сюда —
Партизанил в войну
Комсомольский отряд,
Лишь один партизан
Возвратился назад.
Возвратился один,
И его ли вина,
Что порой без могил
Хоронила Война?..
Потому и приходит,
Как перст, одинок,
Он на холм, где лежит
Школьный старый дружок —
Тот, кого подстерег
Злой кулацкий обрез…
Гаснет день.
Заливаются горны окрест.
Искры первых костров
Светлячками летят —
Как полвека назад,
Как полвека назад.
И о холм ударяется
Песни прибой:
«Это есть наш последний
И решительный бой!»

Брожу, как в юности, одна
В глухих лесах, по диким склонам,
Где обнимает тишина
Меня объятием влюбленным,
Где отступает суета
И где за мною вместо друга,
Посвистывая, по пятам
Смешная прыгает пичуга.
Где два орла, как петухи,
Сцепившись, падают на тропку,
Где изменившие стихи
Опять стучатся в сердце робко.

Так было тихо, что казались,
Вдруг оглушившие меня,
Прыжки испуганного зайца
Тяжелым топотом коня.

Так было тихо, было тихо,
Что в предвесенней тишине
Смятенье и неразбериха,
Как волны, улеглись во мне.

Я знаю — скоро растворится
В душе последний тонкий лед,
Поскольку тенькают синицы: —
Зима прошла, весна идет!

Там, где полынью пахнет горячо,
Там, где прохладой тонко пахнет мята,
Пульсировал безвестный родничок,
От глаз туристов зарослями спрятан.

И что ему судьба великих рек? —
Пусть лакомится еж водою сладкой!
…Давным-давно хороший человек
Обнес источник каменною кладкой.

Как маленький колодезь он стоял.
Порой листок в нем, словно лодка, плавал.
Он был так чист, так беззащитно мал,
Вокруг него так буйствовали травы!..

Однажды, бросив важные дела
И вырвавшись из городского плена,
Я на родник случайно набрела
И, чтоб напиться, стала на колено.

Мне родничок доверчивый был рад,
И я была такому другу рада,
Но чей-то вдруг почувствовала взгляд
И вздрогнула от пристального взгляда.

Сквозь воду, из прозрачной глубины.
Как будто из галактики далекой,
Огромны, выпуклы, удивлены,
В меня уставились два странных ока.

И тишина — натянутой струной.
Я даже испугалась на мгновенье.
То… лягушонок — худенький, смешной
Увидел в первый раз венец творенья!

И вряд ли я забуду этот миг,
Хоть ничего и не случилось вроде…
Пульсирует ли нынче мой родник
И жив ли мой растерянный уродик?

Как жаль, что никогда я не пойму,
С улыбкой встречу вспоминая эту,
Какой же показалась я ему? —
Должно быть, чудищем с другой планеты!

Скромный зяблик, как соловей,
Заливается на осине.
Из-под выгоревших бровей
Лето взор поднимает синий.

Им обласканная, стою,
А кузнечики — как цикады.
Север, Север! Красу твою
Разве сравнивать с южной надо?

Пусть все чаще мне снится юг —
Блеск Кавказа, сиянье Крыма!
Только Север, как старый друг —
Незаметный, незаменимый…

Как стремителен жизни поток! —
И куда нам от Времени деться?
Никогда не бывает
«Потом» —
Только в это не верится сердцу.

Жизнь начать собираясь вот-вот,
Не заметишь, что песенка спета:
Снег растает, весна промелькнет,
И закатится красное лето…

Все стремительней жизни поток.
Но единожды — экое дело! —
Вдруг поверишь: — настало
«Потом» —
Оказалось, что жизнь пролетела…

Стареющая женщина…
Как страшно —
Вздыхает, строит глазки, морщит нос.
На голове ее, подобно башне,
Сооружение не из своих волос.

Она себе все мнится резвой птичкой,
Ровесницей своих же дочерей.
Она смешна,
Она же и трагична —
Несладко, если старость у дверей.

Не смейтесь, люди,
Не судите строго —
Пусть строит глазки, морщит носик,
Пусть…
Дай мужество мне, и. о. господь-бога,
С достоинством закончить женский путь!

Тихо плакали флейты,
Рыдали валторны,
Дирижеру,
Что Смертью зовется,
Покорны.
И хотелось вдове,
Чтоб они замолчали —
Тот, кого провожали,
Не сдался б печали.
(Он войну начинал
В сорок первом
Комбатом,
Он комдивом
Закончил ее
В сорок пятом.)
Он бы крикнул,
Коль мог:
— Выше голову, черти!
Музыканты,
Не надо
Подыгрывать смерти!
Для чего мне
Рапсодии мрачные ваши?
Вы играйте, солдаты,
Походные марши!