Джалаладдин Руми: Стихи (2)

На хлеб я нынче заработать мог, Когда б меня обман твой не увлек!"

РАССКАЗ О КАЗВИНЦЕ И ЦИРЮЛЬНИКЕ

Среди казвннцев жив и посейчас Обычай - удивительный для нас Накалывать, с вредом для естества, На теле образ тигра или льва. Работают же краской и иглой, Клиента подвергая боли злой. Но боль ему приходится терпеть, Чтоб это украшение иметь. И вот один казвинский человек С нуждою той к цирюльнику прибег. Сказал: "На мне искусство обнаружь! Приятность мне доставь, почтенный муж!" "О богатырь! - цирюльник вопросил, Что хочешь ты, чтоб я изобразил?" "Льва разъяренного! - ответил тот. Такого льва, чтоб ахнул весь народ.

В созвездьи Льва - звезда судьбы моей! А краску ставь погуще, потемней".

"А на какое место, ваша честь, Фигуру льва прикажете навесть?"

"Ставь на плечо, - казвинец отвечал, Чтоб храбрым и решительным я стал,

Чтоб под защитой льва моя спина В бою и на пиру была сильна!"

Когда ж иглу в плечо ему вонзил Цирюльник, "богатырь" от боли взвыл:

"О дорогой! Меня терзаешь ты! Скажи, что там изображаешь ты?"

"Как что? - ему цирюльник отвечал. Льва! Ты ведь сам же льва мне заказал!"

"С какого ж места ты решил начать Столь яростного льва изображать?"

"С хвоста". - "Брось хвост! Не надобно хвоста! Что хвост? Тщеславие и суета!

Проклятый хвост затмил мне солнце дня, Закупорил дыханье у меня!

О чародей искусства, светоч глаз, Льва без хвоста рисуй на этот раз".

И вновь цирюльник немощную плоть Взялся без милосердия колоть.

Без жалости, без передышки он Колол, усердьем к делу вдохновлен.

"Что делаешь ты?" - мученик вскричал. "Главу и гриву", - мастер отвечал.

"Не надо гривы мне, повремени! С другого места рисовать начни!" Колоть пошел цирюльник. Снова тот Кричит: "Ай, что ты делаешь?" - "Живот". Взмолился вновь несчастный простота: "О дорогой, не надо живота! Столь яростному льву зачем живот? Без живота он лучше проживет!" И долго, долго - мрачен, молчалив Стоял цирюльник, палец прикусив. И, на землю швырнув иглу, сказал: "Такого льва господь не создавал! Где, ваша милость, льва видали вы Без живота, хвоста и головы? Коль ты не терпишь боли, прочь ступай, Иди домой, на льва не притязай!"

* * *

О друг, умей страдания сносить, Чтоб сердце светом жизни просветить. Тем, чья душа от плотских уз вольна, Покорны звезды, солнце и луна. Тому, кто похоть в сердце победил, Покорны тучи и круги светил. И зноем дня не будет опален Тот, кто в терпеньи гордом закален. О НАБОЖНОМ ВОРЕ И САДОВНИКЕ Бродяга некий, забредя в сады, На дерево залез и рвал плоды. Тут садовод с дубинкой прибежал, Крича: "Слезай! Ты как сюда попал?

Ты кто?" А вор: "Я - раб творца миров Пришел вкусить плоды его даров.

Ты не меня, ты бога своего Бранишь за щедрой скатертью его"

Садовник, живо кликнув батраков, Сказал: "Видали божьих мы рабов!"

Веревкой вора он велел скрутить Да как взялся его дубинкой бить.

А вор: "Побойся бога наконец! Ведь ты убьешь невинного, подлец!"

А садовод несчастного лупил И так при этом вору говорил:

"Дубинкой божьей божьего раба Бьет божий раб! - такая нам судьба.

Ты - божий, божья у тебя спина, Дубинка тоже божья мне дана!"

ГАЗЕЛИ

О вы, рабы прелестных жен! Я уж давно влюблен! В любовный сон я погружен. Я уж давно влюблен. Еще курилось бытие, еще слагался мир, А я, друзья, уж был влюблен! Я уж давно влюблен. Семь тысяч лет из года в год лепили облик мой И вот я ими закален: я уж давно влюблен.

Едва спросил аллах людей: "Не я ли ваш господь?" Я вмиг постиг его закон! Я уж давно влюблен.

О ангелы, на раменах держащие миры, Вздымайте ввысь познанья трон! Я уж давно влюблен.

Скажите Солнцу моему: "Руми пришел в Тебриз! Руми любовью опален!" Я уж давно влюблен.

Но кто же тот, кого зову "Тебризским Солнцем" я? Не светоч истины ли он? Я уж давно влюблен.

* * *

Я видел милую мою: в тюрбане золотом Она кружилась и неслась и обегала дом...

И выбивал ее смычок из лютни перезвон, Как высекают огоньки из камешка кремнем.

Опьянена, охмелена, стихи поет она И виночерпия зовет в своем напеве том.

А виночерпий тут как тут: в руках его кувшин, И чашу наполняет он воинственным вином

(Видал ли ты когда-нибудь, чтобы в простой воде, Змеясь, плясали языки таинственным огнем?).

А луноликий чашу ту поставил на крыльцо, Поклон отвесил и порог поцеловал потом.

И ненаглядная моя ту чашу подняла И вот уже припала к ней неутолимым ртом.

Мгновенно искры понеслись из золотых волос... Она увидела себя в грядущем и былом:

"Я - солнце истины миров! Я вся - сама любовь! Я очаровываю дух блаженным полусном".