Владимир Набоков - Бледное пламя. 1-й вариант

Все было бестолку. Конечно, высший балл
(История, французский) утешал.
Да, детских игр немилостив закон:
Застенчивый в них редко пощажен.
Но будем честными: когда другие дети
310 Являлись эльфами и феями в балете
На сцене, ей расписанной, она
В уборщицы была низведена —
Старуха-Время с шваброй и помойной
Бадьей. Я, как дурак, рыдал в уборной.

Вновь зиму отскребли. Зубянкой и белянкой {53}
Май населил тенистые полянки.
Сгорело лето. Осень вышла дымом.
А гадкой лебеди не выпало, увы нам,
Древесной уткой {54} стать. И ты твердила снова:
320 «Она невинна, — что же тут дурного?
Мне эти хлопоты о плоти непонятны.
Ей нравится казаться неопрятной.
И целомудрие бывало иногда
Творцом блестящих книг. А красота,
Любовь — не главное ». Но старый Пан кивал

Нам с каждого холма. Бес жалости жужжал:
Не будет губ, чтоб с сигареты тон
Ее помады снять, и телефон,
Что, бал предчувствуя, в Сороза-холл поет
330 Песнь непрестанную, ее не позовет,
Покрышками по гравию шурша,
К калитке франт, увитый в белый шарф,
За ней не явится {55} из лаковой ночи,
На танцы он бедняжку не умчит
Видением жасмина и тумана.
Зато в каникулы она живала в Канне.

И возвращалась — в горестях, в слезах
И с новым поводом для слез. В те дни, когда
Весь городок плясал, она влеклась к ступеням
340 Библиотеки колледжа с вязаньем, с чтеньем,
Почти всегда одна, — порой подруга с нею,
Теперь монашенка, иль мальчик из Кореи,

Мой слушатель. В ней связь была странна
Причуд, боязней, воли. Раз, она
Три ночи провела в пустом сарае {56} ,
Его мерцания и стуки изучая.
Она слова вертела {57} — «тень» и «нет» —
И в «телекс» переделала «скелет».
Ей улыбаться выпадало редко —
350 И то в знак боли. Наши планы едко
Она громила. Сидя в простынях,
Измятых за ночь, с пустотой в очах,
Ножища растопыря, под власами
Копая псориазными ногтями,
Со стоном, тоном, слышимым едва,
Она твердила гнусные слова.

Мое сокровище — так тягостна, хмура,
А все — сокровище. Мы помним вечера
Едва ль не мирные: маджонг или твоих
360 Мехов примерка — и почти красива в них.
Ей улыбалось зеркало в ответ,
Любезной тень была и милосердным свет.
Я делал с ней латынь иль в спальне, что стеной,
Разлучена с моей светящейся норой,
Она читала. Ты — в своей гостиной,
В двойной дали, в троюродной. Ваш чинный
Мне слышен разговор: «Мам, что за штука
Весталии ?» «Как-как?»
«Вес талии». Ни звука.
Потом твой сдержанный ответ и снова:
370 «Мам, а предвечный ?» — ну, к нему-то ты готова.
Ты добавляешь: «Мандаринку съешь?»
«Нет. Да. А преисподняя ?» И в брешь
Твоей пугливости врываюсь я, как зверь
Ответ вульгарный рявкая сквозь дверь.

Не важно, что она читала, — некий всхлип {58}
Поэзии новейшей, — этот тип,
Их лектор, называл его {59} «трудом
Чаруйно-трепетным», — о чем толкует он,
Никто не спрашивал. По комнатам своим
380 Тогда разъятые, теперь мы состоим
Как будто в триптихе или в трехактной драме,
Где явленное раз, живет уже веками.

Но мнится, что томил ее мечтаний дым.

В те дни я кончил книгу {60} . Дженни Дин,
Моя типистка, предложила ей
Свести знакомство с Питом (братом Джейн) {61} :
Ее жених ссудил автомобиль,
Чтоб всех свезти в гавайский бар, за двадцать миль.
Он к ним подсел в Нью-Вае, в половине
390 Девятого. Дорога слепла в стыни.
Уж бар они нашли, внезапно Питер Дин,
Себя ударив в лоб, вскричал, что он, кретин,
Забыл о встрече с другом: друг в тюрьму
Посажен будет, если он ему…
Et cetera. Участия полна,
Она кивала, сгинул он, она
Еще с друзьями у фанерных кружев
Помедлила (неон рябил по лужам)
И молвила с улыбкой: «Третий лишний.
400 Поеду я домой». Друзья прошли с ней
К автобусу. Но в довершенье бед
Она пустилась не домой, а в Лоханхед.

Ты справилась с запястьем: «Восемь тридцать.
Включу {62} ». (Тут время начало двоиться.)
На донце колбы жизнь пугливо занялась,
Плеснула музыка.
Он на нее взглянул лишь раз,
Второй же взгляд чуть не покончил с Джейн .

Злодейская рука {63} гнет из Флориды в Мэн
Кривые стрелы эолийских войн. Вот-вот,
410 Сказала ты, квартет зануд начнет
(Два автора, два критика) решать
Судьбу поэзии в канале № 5.
Там нимфа в пируэте {64} , свой весенний
Обряд свершив, она клонит колени
Пред деревянным алтарем, где в ряд
Предметы культа туалетного торчат.