Ингеборг Бахман - Воистину

Будьте стойки, святые безумцы,
твердь пусть знает: вулкан не молчит!
Святой Рох, выстраданный тобой,
о, выстраданный тобой, святой Франц.

Уходящий пусть наполнит шапку
ракушками, собранными летом,
бросит в море и едет прочь
с развевающимися волосами,
только пусть он бросит в море стол,
за которым ужинал с любимой,
из стакана выплеснет вино
тоже в море,
хлеб свой скормит рыбам,
каплю крови в море впрыснет,
нож свой в волнах закалит как должно,
в туфли сложит
сердце, якорь, крест
и едет прочь
с развевающимися волосами!
Он вернется.
Когда?
Не спрашивай.

Под землей есть огонь,
и он чист как вода.

Под землей есть огонь,
закипает руда.

Под землей есть поток,
в нас втекает беда.

Под землей есть поток,
прах сгорит навсегда.

Идет великий огонь,
идет по земле поток.

Нам быть в зале суда.

Rom im November abends besten Dank
das glatte Marmorriff die kalten Fliesen
die Gischt der Lichter eh die Tore schließen
der Klang mit dem erfrorne Gläser springen
der Singsang den sie aus Gitarren wringen
eh sie die Schädel in die Münzen stanzen
auf die Arena mit Zypressenlanzen!
der Holzwurm ist bei mir zu Tisch gesessen —
wie wohl ein Blatt aussieht das Raupen fressen?
und Herbst in Nebelland die bunten Lumpen
der Wälder unter großen Regenpumpen
ob es die Käuzchen gibt das Todeswerben
die Drachen die in warmen Sümpfen sterben
das Segel schwarz den Unglücksschrei der Raben
den Nordwind um die Wasser umzugraben
das Geisterschiff die Halden und die Heiden
schuttüberhäuft das Haus die Trauerweiden
verschuldet und vertränt am Strom aus Särgen
den Wahnsinn den sie aus der Tiefe bergen
Immer und Nimmermehr gemischt zum Trank
dein wehes Herz vergötternd alle Leiden
vernichtet und verloren liebeskrank…

Nachts im November Rom Einklang und Ruh
der Abschied ohne Kränkung ist vollzogen
die Augen hat ein reiner Glanz beflogen
die Säulen wachsen aus den Tamarinden
о Himmel den die blauen Töne binden!
es landen Disken in den Brunnenmitten
sie drehen sich zu leichten Rosenschritten
wollüstig dehnen Katzen ihre Krallen
der Schlaf hat einen letzten Stern befallen
der Mund entkommt den Küssen ohne Kerben
der Seidenschuh ist unverletzt von Scherben
rasch sinkt der Wein durch dämmernde Gedanken
springt wieder Licht mit seinen hellen Pranken
umgreift die Zeiten schleudert sie ins Heute
die Hügel stürmt die erste Automeute
vor Tempeln paradieren die Antennen
empfangen Morgenchöre und entbrennen
für jeden Marktschrei Preise Vogelrufe
ins Pflaster taucht die Spiegelschrift der Hufe
die Chrysanthemen schütten Gräber zu
Meerhauch und Bergwind mischen Duft und Tränen
ich bin inmitten — was erwartest du?

Ноябрь рим вечер прежнее жилье
продрогший воздух мраморные плиты
из окон свет покуда не закрыты
звон стекол разбиваемых попарно
восторги исторгают из гитары
покуда не впечатаются лбами
в арену с кипарисными столбами!
жучок древесный ужинал со мною —
смоковница с обглоданной корою?
в соседних странах осень и в лохмотья
леса ушли расхристанною плотью
бывают ли сычишки а драконы
гуляют во фланелевых кальсонах
страх смерти безутешные вороны
косматый парус в лодке похоронной
корабль премудрых мчащиеся тучи
тропинка к дому дом на самой круче
гробов и слез слепая вереница
бессилие безумье власяница
Всегда и Никогда смешав в питье
обожествляя боль желая жгучей
и в сердце опрокинуться твое…

Ночь рим ноябрь и больше не тревожь
прощанье без упреков и обиды
из темноты растут кариатиды
качаются колонны и пилястры
цветет сухое небо вянут астры
ныряет лунный диск во тьму колодца
уснуть неровно нервно как придется
у камелька нашептывают бредни
сморило на углу фонарь последний
не остается ран от поцелуя
рука ушла в перчатку кружевную
вино на вкус немного слаще дегтя
рассветный луч о крыши точит когти
и в клочья рвет вчерашнюю кручину
мой холм штурмуют первые машины
с крыш храмов жадно слушают антенны
архангелов Лукавому на смену
крик рыночный и сделки шито-крыто
по мостовой ослиные копыта
мысль о могилах повергает в дрожь
морской зефир приносит прах и пену
я посредине — и чего ты ждешь?

Unter einem fremden Himmel
Schatten Rosen
Schatten
auf einer fremden Erde
zwischen Rosen und Schatten
in einem fremden Wasser
mein Schatten

Под чужим небом
тени розы
тени
на чужой земле
между тенью и розой
на поверхности чужой воды
моя тень

Der Palmzweig bricht im Schnee,
die Stiegen stürzen ein,
die Stadt liegt steif und glänzt
im fremden Winterschein.

Die Kinder schreien und ziehn
den Hungerberg hinan,
sie essen vom weißen Mehl
und beten den Himmel an.

Der reiche Winterflitter,
das Mandarinengold,
treibt in den wilden Böen.
Die Blutorange rollt.

Ich aber liege allein
im Eisverhau voller Wunden.