Илья Сельвинский - Избранная лирика

Меня не пугали ни мудрость совы,

Ни каркающее грачье.

И я,

как в молодости,

опять,

Пройдя за дотом дот,

Мог комиссара донимать:

Когда же страшное придет?

Нет, я не легкой жизнью жил,

Быть может, оттого что смел,

Но быть несчастным не умел

И потому счастливым был;

Лишь замороженный судак

Способен жить ни так ни сяк.

Я знаю: шутовски крестясь,

Кой-кто отвергнет мой экстаз.

Мол, в наши времена

О счастье и мечтать нельзя

Война, труды, опять война,

Опять труды...

Но вы, друзья,

Живя в суровой стороне,

Забыли о струне.

В душе у каждого из нас

Своя глубинная струна,

Она живет не напоказ,

Лишь с нами говорит она.

Слова скупы. Наперечет.

Но ты прислушивайся к ней;

На свете нет ее родней:

Она ведь душу бережет.

Ты должен ввериться струне,

Когда настроенность ее

Не подголосок старине,

А чует новое литье.

Отважно поступай всегда,

Едва она подскажет: "Да".

Но горе горькое тебе.

Когда порой на крутизне,

Чтобы подладиться к толпе,

Забудешь о струне!

Ее меняя на медяк,

Ты пропорхаешь кое-как,

Но, словно висельник, во сне

Вертеться будешь на струне.

3-4

У человека испокон

Есть право звать вперед.

Но право кинуться в огонь

Лишь совесть на себя берет.

Не совестишка-правдолюб,

Что тихо ноет, словно зуб,

Кого журят: "Не спи!"

Но та, что, став твоей судьбой,

Повсюду, грозная, с тобой,

Как тигр на цепи.

Не мне, друзья, судить о том,

Чего я стою, кто таков,

Но грозной совести путем

Пришел я в мир большевиков.

Не оттого ль вокруг меня

Собачий лай,

Вороний грай,

Что от стихов средь бела дня,

Хотя и вовсе не назло,

Тигриным запахом несло?

Я мог бы дать моей стране

Поболее, чем дал.

Но взял я в милой стороне

Такую ширь, такую даль,

Такое пение души,

Такой

размах

ДУ,

Что мне считать любой ушиб,

Ранений каждый дюйм

Я счел бы нищенской сумой,

Нет, больше - низостью самой.

И где бы ни был мой причал

Средь ангелов или горилл,

О чем бы я ни говорил,

Чему стихи ни посвящал,

Там революции тавро,

Пыланье алого числа.

От них бессмертия стрела

Пройдет в мое перо.

(Моей заслуги в этом нет.

Я хоть и сильных посильней

Одна из маленьких примет

Эпохи пламенной моей.)

Бессмертие... Но в нем ли суть?

Нигде я не был в стороне.

Но мало жить не как-нибудь,

Не между прочим, не вчерне.

Но мало, мало мне того,

Что я такой, как большинство.

О, если б знать, что из груди,

Из опаленных губ и глаз

Хотя бы искра, но зажглась,

Чтобы дорогу впереди

На миг, но озарить

Я мог бы и в предсмертном сне

С последней думой о стране,

Как миф крылатый, воспарить

В Коммуне...

Но идут бои.

Сражайся. А мечту на дне

Души своей таи.

Простите гордость эту мне,

Товарищи мои...

1959

ОДА НАУКЕ

Подарил я другу перстень

С кровяным рубином.

Не был камень тот старинным,

Но достоин песен.

Грани будто из Гренады,

Точность до предела,

В окружении - гранаты,

Но не в этом дело.

Не в горах, грома изведав,

Не из черных ямин,

Не из царства самоцветов

Вынут этот камень.

Не столетиями рос он

По законам чуда,

Где сапфировая просинь,

Зелень изумруда.

Нет, на весь ученый форум

Среди красных дымок

Вытащил его из формул

Полулеший-химик.

Оттого-то, скороспелка,

Он достоин оды,

Не фальшивка, не подделка

Кровный сын природы!

1967

* * *

Глуп, как поэт.

А. Франс

Наука ныне полна романтики

Планк, Лобачевский, Эйнштейн, Дирак...

А где-нибудь на просторах Атлантики

Живет на краю эпохи дурак.

Атомный лайнер приходит, как облако,

Луч его стаю акул пережег.

А дурачок невзрачного облика

Тихо выходит на бережок.

Сидит он в чудесной тинистой тайне,

Счастьем лучится все существо.

Ах, поскорей бы умчался лайнер:

Русалка боится шума его.

И лайнер уходит, уходит, уходит,

Как именинник, по горло в дарах...

Вы, умники, знаете все о природе,

А вот русалку целует дурак.

1967

ПАМЯТИ ХЕМИНГУЭЯ

Хоть мой предел уж недалек,

Не вижу в страхе толка:

Ведь смерть легка, как мотылек,

Она покой. И только.

Терзает нас совсем не смерть,

Нет, это жизнь терзает.

Вздохнуть сердчишку не суметь,

Сердчишко,

Словно заяц,

Удрать из клетки норовит,

И быт его ужасен.

А смерть? У смерти страшный вид,

Но это все от басен.