Юрий Визбор - т.1 Стихотворения и песни

А вот противник — он нахал и скандалист,
На игры носит он то бритву, то наган:
Здесь капитанствует известный террорист,
Сын ассирийца, ассириец Лев Уран,

Известный тем, что, перед властью не дрожа,
Зверю-директору он партой угрожал,
И парту бросил он с шестого этажа,
Но, к сожалению для школы, не попал.

А вот и сходятся два танка, два ферзя,
Вот наша Эльба, встреча войск далеких стран:
Идет походкой воровскою Коля Зять,
Навстречу — руки в брюки — Левочка Уран.

Вот тут как раз и начинается кино.
И подливает в это блюдо остроты
Белова Танечка, глядящая в окно, —
Внутрирайонный гений чистой красоты.

Ну что, без драки? Волейбол так волейбол!
Ножи отставлены до встречи роковой,
И Коля Зять уже ужасный ставит «кол»,
Взлетев, как Щагин, над веревкой бельевой.

Да, и это наше поколение —
Рудиментом в нынешних мирах,
Словно полужесткие крепления
Или радиолы во дворах.

…Мясной отдел. Центральный рынок. Дня конец.
И тридцать лет прошло — о Боже, тридцать лет! —
И говорит мне ассириец продавец:
«Конечно, помню волейбол. Но мяса нет!»

Саид Гиреев — вот сюрприз! — подсел слегка,
Потом опять, потом отбился от ребят.
А Коля Зять пошел в десантные войска,
И там, по слухам, он вполне нашел себя.

А Макс Шароль — опять защитник и герой,
Имеет личность он секретную и кров.
Он так усердствовал над бомбой гробовой,
Что стал членкором по фамилии Петров.

А Владик Коп подался в городок Сидней,
Где океан, балет и выпивка с утра,
Где нет, конечно, ни саней, ни трудодней,
Но нету также ни кола и ни двора.

Ну, кол-то ладно — не об этом разговор, —
Дай Бог, чтоб Владик там поднакопил деньжат.
Но где найдет он старый сретенский наш двор? —
Вот это жаль, вот это, правда, очень жаль.

Ну что же, каждый выбрал веру и житье,
Полсотни игр у смерти выиграв подряд.
И лишь майор десантных войск Н. Н. Зятьев
Лежит простреленный под городом Герат.

Отставить крики! Тихо, Сретенка, не плачь!
Мы стали все твоею общею судьбой:
Те, кто был втянут в этот несерьезный матч
И кто повязан стал веревкой бельевой.

Да, уходит наше поколение —
Рудиментом в нынешних мирах,
Словно полужесткие крепления
Или радиолы во дворах.

— Смотри-ка, моя дорогая, к нам радуга в гости!
Какие законы Ньютона — лучей преломленье!
— Ах, глупенький, радуга — это ведь временный мостик
От неба до поля, от вечности и до мгновенья.
— Смотри-ка, моя дорогая, вот веточка мая!
— Ах, глупенький, это привет от далеких созвездий.
— Какая ж ты умная, право, моя дорогая…
— Конечно, мой милый, ведь в небо смотреть интересней.

— Но хлеб-то, моя дорогая, рождается в поле!
Смотри-ка, засеяно поле пшеницей озимой.
— А небо засеяно звездами, глупенький Коля…
Ах, что-то сегодня с тобою мы несовместимы.
— Ну как же на небе нам жить без крылечка и хлеба?
Пристроимся где-нибудь здесь в ожидании чуда.
— Согласна, но будем поглядывать в синее небо,
Поскольку уж если придут чудеса, то оттуда.

То листья, то вести, то снег, то весна,
То блестки надежд на цветных парашютах.
Разломанным яблоком всходит луна,
По сходням на берег стекают минуты,
Как капли времен без границ и без дна…

Забытый миллионами людей,
Исхлестанный студеными ветрами,
Скатился за Москву вчерашний день,
Оставив только пламя за лесами.

Вот в этот день без знака, без судьбы,
Без предзнаменований очень хмурых
Я был несложным образом убит
Под розовым и пыльным абажуром.

И две ноги снесли меня к огням.
Извилин состраданием влекомы,
Приветствовали пьяницы меня,
Которым горе всякое знакомо.

И зажигали странные огни,
И говорили — рано ставить крест:
Кто умер — память вечная о них,
А кто воскрес — воистину воскрес.

И каждый день все дворники Москвы
Свершают этот грандиозный факт,
Счищая с предрассветных мостовых
Вчерашний день, налипший на асфальт.