Роберт Рождественский - Вся жизнь впереди… (сборник)

Ночью почти что до центра земли
площадь единственную
подмели.
Утром динамики грянули всласть,
и демонстрация
началась!..
Вытянув шеи, идет детвора, —
«Светлому будущему —
ура-а!»
Стайка затюканных женщин. И над —
крупно:
«Да здравствует мелькомбинат!..»
«Нашему Первому Маю – ура!
Интеллигенция наша да здра…»
Вот райбольница шагает.
А вот —
Ордена Ленина Конный завод…
…Следом какая-то бабушка шла.
С ярким флажком.
Как машина посла.

Снег-то какой! Снег-то какой! Снег-то!..
Видно, сегодня он выпасть решил до конца.
Будто бы взялся за дело
неведомый Некто.
Взялся —
и ты уже вряд ли шагнешь от крыльца.
Хлопья нечаянной вечности.
Счастья простого.
Ты на Земле остаешься со снегом вдвоем…
Медленно-медленно.
Тихо.
Просторно-просторно
падает снег, размышляя о чем-то своем.
Он заметает неслышно
все наши ошибки.
Он объявляет всеобщий бессмертный покой…
Вот на ладони твоей
закипают снежинки.
Ты улыбаешься:
Надо же! Снег-то какой!..

Я шагал по земле, было зябко в душе и окрест.
Я тащил на усталой спине свой единственный крест.
Было холодно так, что во рту замерзали слова.
И тогда я решил этот крест расколоть на дрова.
И разжег я костер на снегу.
И стоял.
И смотрел,
как мой крест одинокий удивленно и тихо горел…
А потом зашагал я опять среди черных полей.
Нет креста за спиной…
Без него мне
еще тяжелей.

Может быть, все-таки мне повезло,
если я видел время запутанное,
время запуганное,
время беспутное,
которое то мчалось,
то шло.
А люди шагали за ним по пятам.
Поэтому я его хаять не буду…
Все мы —
гарнир к основному блюду,
которое жарится где-то
Там.

Этот витязь бедный
никого не спас.
А ведь жил он
в первый
и последний раз.
Был отцом и мужем
и —
судьбой храним —
больше всех был нужен
лишь своим родным…
От него осталась
жажда быть собой,
медленная старость,
замкнутая боль.
Неживая сила.
Блики на воде…
А еще —
могила.
(Он не знает,
где.)

Помогите мне, стихи!
Так случилось почему-то:
на душе
темно и смутно.
Помогите мне,
стихи.
Слышать больно.
Думать больно.
В этот день и в этот час
я —
не верующий в Бога —
помощи прошу у вас.
Помогите мне,
стихи,
в это самое мгновенье
выдержать,
не впасть в неверье.
Помогите мне,
стихи.
Вы не уходите прочь,
помогите, заклинаю!
Чем?
А я и сам не знаю,
чем вы можете
помочь.
Разделите эту боль,
научите с ней расстаться.
Помогите мне
остаться
до конца
самим собой.
Выплыть.
Встать на берегу,
снова
голос
обретая.
Помогите…
И тогда я
сам
кому-то помогу.

Возвратившись из небытия,
прозвучит фамилия моя.
Девушка в коротеньком пальто
спросит удивленно:
«Это кто?..»
А ее приятель-аспирант
показать ученость будет рад.
Скажет,
в сторону махнув рукой:
«Что-то помню…
Вроде, был такой…
С юности зачитанный до дыр,
он потом ушел в разряд:
«и др…»

Никому из нас не жить повторно.
Мысли о бессмертье —
суета.
Миг однажды грянет,
за которым —
ослепительная темнота…
Из того, что довелось мне сделать,
Выдохнуть случайно довелось,
может, наберется строчек десять…
Хорошо бы,
если б набралось.

Вдруг на бегу остановиться,
Так,
будто пропасть на пути.
«Меня не будет…» —
удивиться.
И по слогам произнести:
«Ме-ня не бу-дет…»
Мне б хотелось
не огорчать родных людей.
Но я уйду.
Исчезну.
Денусь.
Меня не будет…
Будет день,
настоянный на птичьих криках.
И в окна, как весны глоток,
весь в золотых, сквозных пылинках,
ворвется
солнечный поток!..
Просыплются дожди в траву
и новую траву разбудят.
Ау! – послышится —
Ау-уу!..
Не отзовусь.
Меня не будет.

Волга-река. И совсем по-домашнему: Истра-река.
Только что было поле с ромашками…
Быстро-то как!..
Радуют не журавли в небесах, а синицы в руках…
Быстро-то как!
Да за что ж это, Господи?!
Быстро-то как…
Только что, вроде, с судьбой расплатился, —
снова в долгах!
Вечер
в озябшую ночь превратился.
Быстро-то как…
Я озираюсь. Кого-то упрашиваю,
как на торгах…
Молча подходит Это.
Нестрашное…
Быстро-то как…
Может быть, может быть, что-то успею я
в самых последних строках!..
Быстро-то как!
Быстро-то как…
Быстро…