Елена Егорова - Угрешская лира. Выпуск 2

Природа, Родина, Любовь
меня из хаоса творили,
на песнях замешали кровь,
к поэзии приговорили.

Шумели годы и дожди,
сменялись месяцы и луны.
Но только гул стоял в груди —
душа настраивала струны.

Когда же час ударил мой,
минуты не оставив страху,
я задохнулся тишиной,
как перед выходом на плаху.

Молчали в рощах соловьи,
в полях не шелохнулся колос,
когда гортанью хлынул голос
Природы,
Родины,
Любви.

Ах, русское поле в снегах
и звон молодого мороза!
Цветёт на пунцовых губах
дыханье, как белая роза!

У яви и сна на краю
каурые черти проносят,
и первую строчку мою
по белому чертят полозья.

Я молод – и прошлого нет,
а будущей жизни не жалко!
Хохочет семнадцати лет
любимая мной северянка.

Я что – то отчаянно вру,
чтоб только её позабавить.
Но белую розу сорву,
сорву молодыми зубами.

Не искушай меня, послушай:
в ночах, сжигаемых дотла,
куда уходят наши души,
когда сплетаются тела?

Когда мы ни мертвы, ни живы,
когда – не выразить пером! —
сама гроза змеится в жилах,
и сердце сотрясает гром?

Куда уходят наши души,
телесный оставляя храм,
что и не храм уже, а – ужас! —
бесовский срам?

Куда уходят наши души?..
И ты ответила, светла:
– Должно быть, ангелов послушать
и помолиться за тела.

Наша быль – почти уже преданье,
так она сегодня далека!..
Помнишь, как, теряя очертанья,
уплывали в вечность облака?

Мы за ними взглядами следили.
Нам чего – то становилось жаль.
Вслед за облаками мы уплыли:
ты – в одну, а я – в другую даль.

После было всякого немало.
Оставаясь где – то далеко,
обликов ты столько принимала,
сколько проплывало облаков.

И теперь, когда уже поблёкли
в памяти цветущие года,
облик твой,
твой милый и далёкий,
облаком растаял навсегда.

Тропинка шла по льду реки.
Днём пешеходы здесь ходили,
а ночью, стужам вопреки,
встречались мы на середине.

Так было жарко нам вдвоём,
что лёд дымился под ногами!
А небо, полное огнём,
покачивалось над головами…

Но с юга дунули ветра,
и по реке поплыли льдины,
и та, где мы с тобой вчера
поссорились на середине.

Бегу по берегу реки,
бежишь по берегу другому,
кричим и машем в две руки!
А нашу льдину кружит омут.

Растёт и ширится разлив,
а переправы все разбиты,
уже в воде верхушки ив,
и ты теряешься из виду.

Но долго мне ещё видна
тропинка узкая на льдине,
где нам с тобою никогда
не встретиться на середине.

Под ночные метельные всхлипы
Пролетевшую жизнь ворошу…
Я не смог тебя сделать счастливой
И за это прощенья прошу.

Что была ты мне небом обещана,
Я, счастливый, поверить не мог.
Ах, какую красивую женщину
Мне доверил доверчивый Бог!

Я душил свои тёмные страсти,
Примерял золочёную клеть.
Но людское уютное счастье
Не даётся рождённому петь.

Жизнь душила – скорбями, восторгами,
Злой тоской на весёлом пиру.
Сколько песен из сердца исторгнула,
Безоглядных,
Как смерть на миру!..

Все разлуки не вечны.
Но вечна
Та разлука, что ждёт впереди.
Была в белом ты в первую встречу,
На последнюю в чёрном приди.

И под гул золотого ненастья
У начала небесных дорог
За того, кто украл твоё счастье,
Помолись. Да простит его Бог.

В моей душе, где розы и полынь
соседствуют, но никогда не дружат,
в зелёный вечер, в майскую теплынь
присутствие твоё я обнаружил.

А я писал, что жизнь не удалась,
что по ночам заглядываю в бездны…
Откуда ты, нежданная, взялась
с таким красивым именем небесным?

Не из христовых чопорных невест —
ты чёрный цвет ни разу не носила.
Но имя, занесённое с небес,
тебя, земную, в свет преобразило!