Елена Егорова - Угрешская лира. Выпуск 3

Но зачем с каждым днём всё усерднее
Я твержу тебе вновь и вновь:
«Ты – моя сестра милосердия!»
Ведь сестра, увы, не любовь…

Глаза-глаза зовущие,
Глаза-глаза следящие,
Незримо вездесущие,
Безжалостно палящие.

И всюду взгляд Всевышнего —
И на земле, и в небе.
И снова сердце слышит
Рождественский молебен.

Просвечен, как рентгеном,
Я Божьими глазами.
И каждый миг мой бренный —
Пред Вечностью экзамен.

Горит свеча на столике моём,
Всё в комнате чуть-чуть преображая,
Стекает воск встревоженный её,
Причудливо подсвечник украшая.

Вот так слеза стекает по щеке,
Скупясь, стесняясь, медля, одиноко,
И песня о замёрзшем ямщике
Звучит в душе, как память о далёком.

Но пламень чистый столько говорит
О днях счастливых, но невозвратимых…
Благодарю. Пусть Бог тебя хранит!
Моя любовь к тебе неистребима.

Горит свеча – отчаянье моё,
Тихонько превращается в огарок.
Приму без слёз горение её.
Приму как твой рождественский подарок.

Выпадали то орёл, то решка.
На заре свистели соловьи.
Пушкинская белочка орешек
Кинула, как молвила: «Лови!»

Я поймала золотой орешек
С изумрудным ядрышком внутри,
Вдруг от сосен голосом поспешным:
«Ты его не потеряй, смотри».

Потянуло радостью безмерной,
Я такой весёлою была.
Пусть недолгий срок мне был отмерен,
Всё равно сегодняшним жила.

Веселилась, время жгла беспечно.
(Это так присуще молодым).
Только счастье наше скоротечно,
От костра живого только дым.

Всё в какой-то сумасшедшей спешке
Я неслась к Закату от Зари,
И пропал мой золотой орешек
С изумрудным ядрышком внутри.

Не запираю за собою двери:
Сегодняшним живу, как и жила.
Быть может, снова безотчётно верю
В распахнутые надо мной крыла.

Бессильный старый шахматный король,
Я начинаю новое сраженье —
Надёжное мне нужно окруженье,
Ведь не моя первостепенна роль.

Необходим со всех сторон заслон,
Но офицер спасёт меня едва ли —
Он ходит только по диагонали,
Неповоротлив, как индийский слон.

Покорный жребию и жребий не кляня,
Стою один на самой чёрной клетке.
И чёрный ферзь в меня нацелен метко,
И не приблизить белого коня.

Я так устал, что прошепчу: «Адью».
Уж нет былой отваги и сноровки.
Меня спасти хотели рокировкой,
Но потопили верную ладью.

Ошибок груз мы тяжело везём.
Не нами путь наш по земле рассчитан:
Мне так нужны и сила, и защита,
А ты не хочешь стать моим ферзём.

Хоть гибну, о пощаде не молю,
И даже на ничью я не согласен,
Исход сраженья до простого ясен,
Но не пристало плакать королю.

Ты подарил рубиновый браслет, —
И он легко обвил моё запястье.
Его носила я как амулет,
И он хранил меня от всех напастей.

А годы шли. Всему отмерен срок,
День отыграл на золотой свирели.
Но тот браслет от бед ещё берёг,
Рубиновые капельки горели.

Тебя сберечь не смог мой амулет.
Печать разлук, увы, не в нашей власти.
Теперь горит рубиновый браслет
Кровавой раной на моём запястье.

Ты машешь вновь досадливо рукой,
Такой как есть меня не принимаешь
Иль просто до конца не понимаешь.
А я… я не умею быть другой.

Так ненавистны мишура и фальшь,
Сама в безумном пламени сгораю.
Живу нескладно, вовсе не играю.
У каждого своя от Бога блажь.